Сергей Болотников - Змеиное проклятье
Смрад от медведя был все сильнее, чем ближе к нему приближались. Фонарик освещал легкие струйки дыма поднимающиеся от тлеющей шерсти, и стал пробиваться химический запах.
Лапников тыкал шкуру зверя концом своего ружья. В шкуре отзывалось шипение, словно там все еще что-то жарилось. Журналист брезгливо морщил нос. Осмотрел монстра и Сергей ближе к морде поднося свет, вглядывался внимательно в оскаленную замершую пасть.
Затем поддел дробовиком складку на горелой шкуре, зацепил и резко дернул. Шкура порвалась с резким тканевым треском и взгляду людей открылась полуметровая брешь. А оттуда хлынул желтый яркий поток мелких опилок, среди которых правда иногда встречались и небольшие обрезки деревяшек.
– И что же это? – тупо спросил селянин.
– Ясно все – сказал Лапников – снаружи шкура и когти, а внутри опилки и запах…химиката какого то, где то я его уже слышал.
– Формалин, – произнес, вспомнил Сергей, – это формалин, а помнишь ты его еще по школе. Это консервант и его применяют для предохранения от порчи у чучел.
– Чучело… – Отсутствующе произнес журналист. – Убили, опилкового.
– А я его вспомнил тут, – заявил Щербинский уверенно, – это то чучело самого большого медведя Ярославской области. Оно стояло на втором этаже у входа. На нем и бирка должна быть: 1974. А я то думаю, что он такой громадный!
– Дааа, уже и чучела ходить начали, докатились. – Сказал из тьмы голос журналиста. – Докатились.
– Пни же ходят. – Сказал приезжий. – Бросьте вы на него пялиться, я тут кое что получше нашел.
– Что же?
– Старика нашего. Того самого, что нас с тобой Лапников на въезде встречал. И ясно теперь я вижу, что это вовсе и не старик, да и не человек. Вон там у крайнего стеллажа он стоял и листал некую книгу, а потом показал мне где искать нужное. А потом пропал.
– Совсем пропал?
– А может это был медведь? – спросил Щербинский хмуро.
– Ничего не медведь. Этого старика раз увидишь, на всю жизнь запомнишь. Вот теперь я убедился, что он действительно необычный. И кроме того взял на себя роль нашего помощника. Зачем ему это. И кто он все-таки такой?
– Мудреные вопросы. – Заметил селянин.
– Мудреные не мудреный, а этот старики раньше был человеком, но очень давно. Я разглядело на нем что-то вроде кольчуги. Видимо он был приметная личность, и что-то сделал для Черепихово. А теперь вот вместе с пробуждением тьмы появился и он. Мы крепко влипли в это дело.
– И не говори. – Вздохнул Лапников.
– Вот стеллаж, искать надо здесь.
И они начали усиленно рыться в стопках прелой бумаги. Вынимали ее с осторожностью, пролистывали на свету, наскоро просматривая документы.
– Нашел. – Буднично объявил Лапников.
– Что?
– Племя нашел, вот тут о нем статья.
Поднесли объемистую папку поближе к свету.
– Так… Племя Лемех, это известно. Обреталось на территории Ярославской области вплоть до четырнадцатого века. Потом пришел воевода Сивер с дружиной, и вышиб язычников из их деревни. Так… так. Верховный шаман Урунгул. Порвали беднягу двумя березами. Это ясно, не хотел кидать капище.
– Найди ка про богов ихних. – Сказал Сергей.
– Пантеон у Лемеха. Поклонялись трем старшим и пятнадцати младшим богам, кроме того был еще верховный. Боги олицетворяли силы природы, а также диких зверей. Был у них и медведь, и сокол, и рысь, но эти все второстепенные.
– Ищи про главного.
– Ладно. Главный у них стоял Скользящий бог. По ихнему Снорунг. Скользящий… это что, змеиный что ли?!
– Мы близки к разгадке, – произнес Сергей, – спасибо старику, помог. Бог и вправду змеиный, и был он верховный, и приносили ему кровавые жертвы. Прямо Кецалькоатль какой то.
– Змеиный бог, олицетворение мудрости и огня. Точно Кецалькоатль. – Продолжил Лапников, временами оглядываясь на окружающую тьму. – Капище Снорунга. Величайшее капище у Лемеха, то есть самое большое. Огого! Разрушено русскими еще в самом начале. Дальше еще период грабежей и разбоя. Пограбили село от души, а год спустя, основали свое село. Было Черепа, стало Черепихово. Вот так. Еще через пол года стали строить первую Черепиховскую церковь. Понятно что на месте бывшего Сноруногова капища. Ты прав, я кажется понял. В фундамент строящейся церкви вкладываю камень из капища. Да не просто камень, а можно сказать тотем этого самого змея. И делает это никто иной, как сам Сивер. Тут даже цитата из него: "И буде язычный камень в святу церковь силу вливати."
– Что он имел ввиду? – спросил Щербинский.
– Он имел ввиду, что свято место пусто не бывает. И камень, имевши ранее какую то силу, ее не потеряет, но направит на добрые дела.
– Не понял – произнес селянин.
– Ну, Сивер, ну, воеводушка, удружил ты нам – сказал Серега с мрачной ухмылкой, – Пятьсот лет как помер, а мы за него отдуваемся. Понял я. Камень замуровали в церкви. Думали, что церковь это укрепит. А камень, как и написано был не простой. И не камень это, а похоже вместилище самого Скользящего.
– Так что же мы, с богом схлестнулись? – заявил журналист – не верю.
– Ну не с богом, а некий след в камне остался. Если говорить псевдонаучным языком, то получается, что астральная матрица некоей силы вселил в камень свою пространственную проекцию, что пробуждалась к жизни на сведем воздухе.
– Во бред. – Сказал Щербинский.
– Бред. – Подумав, согласился Серега. – Короче я не знаю. Что вселилось в камень. Тень ли самого Снорунга. Или коллективное сознание массы людей, молившихся ему. Или души принесенных ему же в жертву. Но в камне что-то есть. И теперь оно на свободе. И первый раз вырвалось еще при той буре, когда развалило церковь. Вот так, а теперь вырвалось во второй, и откуда я не знаю.
– Как не знаешь? – удивился Лапников – видно в соборе до сих пор и находится.
– Я же говорил, что лазил туда. Нет там ничего, когда-то камень был там, в подземелье. Но его давно куда то перенесли. – И Сергей вспомнил, как находился в этом каменном закутке, в крошечной комнате и созерцал нишу в стене. Мороз прошел у него по коже и он даже пару раз оглянулся вокруг.
– "В самое гнездо, не зная забрался. В самую середину, и как только жив? Старик наверное помог"…
– Ниша в стене! Хочешь сказать что в ней и был камень?
– Да, пахло там мускусом, тот запах ни с чем не спутаешь. И он там обретался незнамо сколько лет, а затем его зачем-то вытащили.
– И кто это мог быть?
– А я не знаю. Кто угодно и когда угодно могли вытащить камень, но он еще цел, это видно по окружению.
– Значит он на нас змеиную и напустил? – Предположил Щербинский. – из-за него в гадов проклятых превращаемся.
– Из-за него, вот только вопрос у меня. Что мы теперь будем делать? – спросил приезжий и обвел спутников взглядом.
