Светлана Сухомизская - Кодекс чести вампира
Даниель стремительно взбежал по скрипучим деревянным ступеням. Очутившись на втором этаже, в приемной родного детективного агентства, он махнул рукой Наде, сидевшей, как всегда, с неодобрительным выражением лица за своим столом среди груд бумажек и папок, сделал два шага в сторону кабинета Себастьяна, прислушался и замер…
Немного погодя повернулся к Наде, наблюдающей за ним с неподдельным интересом, и спросил:
— Чем он там занимается?
Надя пожала плечами и похлопала ресницами:
— Разве сам не слышишь? Поет!
За дверью кабинета на мгновение наступила тишина, а потом вновь раздались звуки рояля, и послышался голос Себастьяна (Марина без малейших колебаний назвала бы его божественным, хотя, если соблюдать точность в определениях, он был всего лишь ангельским), который выводил: «Не уезжай ты, мой голубчик! Печально жить мне без тебя!»
Даниель поднял брови:
— И давно он так… поет?
Надя сверилась с напольными часами:
— Да уж, наверное, с полчаса…
«Дай на прощанье обещанье, что не забудешь ты меня!» — доносилось из-за двери.
— Он не повеселел хоть немного? — поинтересовался Даниель.
— Не могу сказать, чтобы повеселел, но, когда пришел, был какой-то очень… оживленный. Слушай, как ты думаешь, с ним все в порядке? Сам беспрестанно нас погоняет, говорит, что каждая минута на счету, а теперь вот сидит и… Я прямо не знаю, что думать.
«Скажи ты мне, скажи ты мне, что любишь меня, что любишь меня…» — нежно умолял поющий голос.
— Эх, — прошептала Надя, — если бы мне так спели, я бы сказала. И ни минуты бы не думала!
— Да? — Даниель посмотрел на нее с сомнением. — У меня что, есть повод для беспокойства?
Надя ответила ему насмешливым взглядом:
— Это вряд ли. Заметь, я тебе эти слова говорю часто и регулярно, несмотря на то, что ты для меня уже сто лет на гитаре не играл.
«Когда порой тебя не вижу, грустна, задумчива брожу», — продолжал петь голос за дверью.
— Намек твой понят, — сказал Даниель, улыбаясь Наде с легкой долей кокетства. — Учту это пожелание на будущее… Ладно. Поет он, конечно, замечательно, кто спорит, но концерт пора заканчивать.
«Когда речей твоих не слышу…» — неслось из кабинета.
— И вообще, — добавила Надя. — Чем в одиночку душу себе рвать, поехал бы к Марине и пел перед ней.
— А что, хорошая мысль! — заметил Даниель. — Надо бы ему об этом сказать.
«Мне кажется, я не живу!» — уверял Себастьян.
Даниель открыл дверь в кабинет друга, и голос, поющий «Скажи ты мне…» вырвался на свободу и заполнил собой все пространство. Дождавшись, пока Себастьян допоет припев до конца и, разразившись финальным аккордом, оторвет пальцы от клавиш рояля, Даниель спросил:
— А Марине ты это петь не пробовал? Себастьян вздрогнул и посмотрел на Даниеля так, словно тот только что его разбудил. Приподнял левую бровь и задумчиво произнес: — Нет. А ты считаешь, имеет смысл?
— А то как же! — с готовностью откликнулся Даниель. — Чем страдать в одиночку, лучше устроить маленькое, но приятное выступление лично для нее и помириться, наконец, под занавес…
Себастьян вздохнул:
— Если бы это было так просто… Я же сказал ей, что нам надо расстаться, что между нами не должно быть никаких личных отношений…
— Эка невидаль! Мне Надя по сто раз на дню говорит вещи и похуже, однако же мы почему-то до сих пор вместе. И прекрасно себя чувствуем!
Пока есть взаимная любовь, разорвать отношения практически невозможно — даже при большом желании. Так что брось кукситься и приступай к решительным действиям. Но только не сейчас, потому что нас ждет работа. Вот, например, угадай, что мы нашли дома у Рябинина?
— Гадать не буду, но тебя с удовольствием послушаю, — перешел на более деловой тон Себастьян.
— Ma-аленький полиэтиленовый пакетик с большо-ой суммой денежек! Тридцать тысяч долларов… И еще рубашечку скомканную. А на ней пятнышки такие буроватенькие. Очень похожие на кровь. И мобильный телефон — знаешь чей? Убитого оператора Коркина. Словом, кажется, раскрыли мы дело. Едем к Захарову.
— Хорошо, — сказал Себастьян, но особой радости в его голосе не было, что Даниеля несколько обескуражило. — Сейчас поедем, я только позвоню…
Подойдя к телефону, он взялся за трубку и, обернувшись, с сомнением посмотрел на Даниеля.
— Мне выйти? — догадался тот.
— Да нет, не нужно, — после секундного колебания ответил Себастьян. Набрал номер и застыл с сосредоточенным выражением на лице. Подождав немного, положил трубку и выдохнул забытый в легких воздух.
— Что, ее нет дома? — сочувственно поинтересовался Даниель.
Себастьян молча кивнул.
— Но ты же можешь найти ее по-другому… Себастьян покачал головой.
— Нет. Не хочу. Боюсь, мне может не понравиться то место, где я ее найду. Так что лучше притвориться, что… Ладно, это не важно. Важно другое. Думаю, дело наше еще не раскрыто и праздновать победу нам рано.
— Почему ты так решил? — недоуменно спросил Даниель.
Себастьян едва заметно шевельнул плечами и коротко ответил:
— Интуиция.
Подошел к роялю и опустил крышку.
Глава 25
УМ — ХОРОШО, А ДВА — ЛУЧШЕ
Домой я добралась целая и невредимая, что обрадовало и изумило меня до крайности. Слежки за собой я тоже не заметила, несмотря на все предосторожности. А я их предпринимала немало. Например, постоянно вращалась вокруг собственной оси с целью обнаружения крадущихся за мной типов, внезапно сворачивала в подворотни, ожидала, не проскачет ли кто-нибудь мимо, отчаянно озираясь в поисках меня. Кроме того, я заходила в попадавшиеся по дороге магазины и изучала окрестности через стекло их витрин, перебегала проезжую часть дороги в неположенном и опасном месте и наблюдала за тем, не пытается ли кто-нибудь повторить мой каскадерский номер. Но никто, в том числе и сероглазый красавчик-саксофонист, не попался в расставленные мною сети, от чего я испытала странную смесь облегчения и разочарования.
Надя появилась с наступлением темноты, отягощенная сумками с продуктами, вид которых наполнил блаженством мою измученную голодом душу.
Разложив покупки по столу и грозно цыкнув на меня, когда я попыталась заикнуться о том, чтобы отдать ей деньги, Надя окинула кухню торжествующим взором и, победоносно взмахнув в воздухе смуглым кулаком, смачно сказала:
— Йес! Нам это дело раскрыть — как орех щелкнуть! А наши начальники со своей бестолковой версией сядут в большую и грязную лужу.
— Подожди-ка, — перебила ее я. — У меня тут еще одна версия образовалась.
И рассказала ей о невесть откуда взявшейся кассете и о непродуктивной во всех отношениях встрече с депутатом Государственной думы.
