Владимир Саньков - Гиперссылка в реальность
– Ну что, братуха, успехи есть? Узнал чего-нибудь?
Он перекинул ногу и уселся сзади. Саргасов передал шлем.
– Более или менее.
– Ну и отлично! Я же говорил: весна покажет, кто где срал! Едем к Маше?
Уже запущенный двигатель байка вдруг заглох от какого-то непроизвольного движения водителя. Саргасов снял шлем и повернулся:
– А когда? Зимы будем ждать? Ты что, пьяный, Андрюха?
– Повод же надо какой-нибудь придумать.
– Да какой повод? Скажи, базар есть. А на месте разберемся!
– А вдруг у нее есть кто-нибудь?
– Тоже мне проблема! Новое всегда лучше старого. Звони!
Номер Маши хранился в избранном, хотя Саргасов никогда не звонил ей раньше. Он нерешительно прикоснулся пальцем к ее имени, высвеченному на экране айфона. «Может быть, она и не ответит».
– Да, – прозвучал в трубке знакомый голос.
– Маша, привет. Это Андрей… Саргасов.
– Привет, Андрей. Что-то случилось?
– Нет. Все в порядке. Тут у одного человека есть разговор к тебе. Ты не занята сейчас?
– Планирую выгулять Фантика. На Олимпийских прудах.
– Ну так мы подъедем?
– Давайте.
– Собак не боишься?
– Только тех, что в е-мейлах, – усмехнулся тот. – Давай, крути газульку, пока женщина не состарилась в ожидании! А старость, сам знаешь, – преисподняя для женщин.Сегодня большая Москва выглядела иначе, чем обычно. Несмотря на солнечный майский вечер, серые стены угрюмых зданий как будто сдвинулись, нависая над двумя маленькими фигурками на мотоцикле. Противный ветер поднял с дороги колкие песчинки. Они больно бились в неприкрытые части тела. Непонятное беспокойство захватило город. Что-то враждебное сконцентрировалось в пропитанном выхлопными газами воздухе. Ругнулся растяпа-пешеход, едва увернувшись от колеса нервозной «Хонды». Словно матом накрыли сигналы медленно ползущих в вечерней пробке автомобилей, завидующих скоростному проходу спортивного байка. Даже белая разделительная полоса пару раз выскальзывала из-под колес, угрожая опасным падением. Общее напряжение нагнетало: ты не должен туда ехать. Но двухколесная машина не нашла другого пути.
Глава 15. Конкуренты
Саргасов заехал со стороны улицы Лобачевского, чтобы подобраться максимально близко к воде. Олимпийские пруды раскинулись длинной вереницей небольших водоемов, напоминая прерывистую, разделенную мостиками черту автодороги. Знакомый силуэт блондинки с собакой он увидел издалека. Парковая дорожка вела прямо к ним. Не доехав метров двести, Саргасов остановил мотоцикл.
– Что случилось? – поинтересовался Димас. – Бензин кончился?
– Нет. Есть разговор.
– Хм. Давай.
Димас слез с мотоцикла и внимательно посмотрел на приятеля.
– Я должен был раньше сказать… Видишь ли, мне самому нравится Маша.
– Вон оно как!
Лицо Димаса стало серьезным. Он задумался и после короткой паузы ответил:
– Я услышал. Знаешь, братуха, если тебя надо от пули прикрыть или кому-нибудь шею сломать, ты только скажи. Я помогу. Но Маша… Маша настолько хороша, что на такую жертву я пойти не готов. Тут мы конкуренты. Пусть красавица решит сама. Так будет честно.
– Да, – согласился Саргасов, – так честно. Поэтому я и сказал тебе.
Ротвейлер играл на лужайке. Но, увидев подъезжающих гостей, он занял настороженную позицию рядом с хозяйкой и стал внимательно наблюдать за их действиями.
– Привет, Ма… – начал Саргасов, когда они подошли, но его заглушил картавый возглас Димаса:
– Какая мог’да! Он г’еально кг’асавец!
Димас присел перед псом и положил ему руку на шею. Тот слегка рыкнул для проформы, но, придержанный хозяйкой, быстро расслабился. В ответ на ласки Димаса даже протянул ему большую черную лапу. Маша с ослепительной улыбкой наблюдала это феерическое знакомство. В самых обычных синих джинсах и черной футболке она выглядела потрясающе. Глупая и слегка обеспокоенная улыбка застыла и на лице Саргасова.
– Как тебя зовут, потг’ясающий пес!
– Фантом, – ответила за своего питомца Маша.
– А я Димас! – он пожал собачью лапу. – Слышал пг’о Димаса из Гондуг’аса?
Пес лизнул его в щеку. Димас поднял глаза на хозяйку:
– Я тоже хочу завести г’отвейлег’а. Давай их познакомим!
– Давай! – непринужденно засмеялась девушка.
Саргасов некоторое время наблюдал сцену, а затем запустил двигатель «Хонды».
– Спасибо, бг’атуха! – понимающе улыбнулся Димас. – Я сам добег’усь. На связи!
– Давайте, – махнул рукой Саргасов и развернул мотоцикл на выезд из парка.
Полупрозрачным светло-серым покрывалом сумерки накрывали большой город. С нервным рыком, как раненый зверь, серебристый мотоцикл Саргасова летел вдоль растянувшихся по дороге гирлянд автомобильных огней. Он истошно выл, выпрыгивая на встречную, лишь бы не ограничивать свою досаду и ярость. Дать им расплескаться, развеяться по ветру. Ведь, в конце концов, под натиском безысходности ему придется затихнуть где-то на стоянке перед домом.
Отвлечься было необходимо. События, навалившиеся в последние дни, дали много пищи для размышлений. Дома Саргасов включил ноутбук и в развернувшемся окне «гугла» напечатал строчными буквами: «что такое время?»
Диалог возник сам собой. Случайные цитаты, высказывания на форумах, выдержки из неподписанных текстов в массе перелопаченного материала должны были дать ответы на его вопросы. Какие-то ответы находились. Но порождали еще больше вопросов, превращая обычный поиск в Интернете в ожесточенный спор искателя с электронным хранилищем чужих мыслей. Интернет плевался определениями Эйнштейна, Лейбница, Ньютона, грузил обобщениями Гурджиева, Успенского, Раджниша, гипнотизировал аллегорическими формулировками Руми, Саади и разных малоизвестных авторов. Саргасов ворошил, тщательно пережевывал и критично переваривал найденную пищу в большой интернет-помойке.
– Время есть форма созерцания, – глубокомысленно передал Интернет идею Канта. – Вне отношения к субъективной деятельности познания нет и не может быть времени; то есть не может быть никакого времени самого по себе.
– Не убедил, мой друг Иммануил, – возразил Саргасов.
– Если бы мы не запоминали и не воспроизводили сейчас, когда мы мыслим, прошлых шагов, моментов определения предмета, мы не получили бы образа линии времени в сознании, – настойчиво продолжал Кант.
