Константин Николаев - Брачный сезон или Эксперименты с женой
– Да у вас тут целая иерархия, – удивился я. – Прямо конфуцианский Китай.
– Что?
– Ну, короче, Китай такой, – я не стал вдаваться в подробности.
Выбравшись из узких переулков, мы остановили черную «Волгу» с мигалкой. Узнав, что нам к Большому театру, водитель запросил астрономическую сумму. Почему бы это? Ведь тут совсем рядом. Тем не менее я не стал мелочиться, усадил мадам Еписееву, и мы поехали.
В дороге внезапно зазвонил телефон. Водитель снял трубку, но включился почему-то селектор.
– Алешка, падла! – прокричал динамик. – Где тебя черти носят?! Опять налево ездишь?!
– Да нет, Богдан Степаныч, я только пожрать, – виновато пробормотал Алешка.
– Знаю, как ты там жрешь! – продолжал надрываться динамик. – Уже час здесь торчу как проклятый! Меня ж сейчас засекут, что я не на комиссии! А ну дуй сюда немедля!
– Это мой депутат, – пояснил Алешка, убедившись, что связь прервалась. – Прогульщик чертов! Ну ладно, сейчас я вас быстренько.
Он нажал какую-то кнопочку и до упора вдавил педаль газа в пол. Над нами замигали синие блики. Окрестности огласились ревом сирены. Машины шарахнулись в стороны. Да, такой фурор я даже не планировал! Вот повезло!
Мадам Еписеева выглядела слегка пришибленной. От бешеной скорости ее вдавило в кожаное сиденье. Дубленочка при вспышках мигалки отливала благородной синевой чернобурки.
Наш кортеж из одной машины лихо подкатил к колоннам Большого театра. Через несколько секунд в хвост нашей «Волге» пристроился длинный лимузин. Из него вышел знакомый старикан и, с трудом волоча корзину цветов, потащился в театр. Я без сожаления расплатился с Алешкой за доставку. В эту сумму я включил и цену своего поощренного самолюбия.
Мы с Марией прошли через высокие двери. В гардеробе нам предложили взять подзорную трубу.
– Полевая, – зачем-то добавил страж сибирских мехов и турецких кож. – Все как на ладони. Вы ведь, небось, на самую верхотуру забрались.
– Вы бы еще перископ предложили, – усмехнулся я. – Дайте нам обычный театральный бинокль.
Но мадам Еписеева запротестовала. Ей хотелось, чтобы все было «как на ладони». Пришлось взять это нагромождение разнокалиберных линз, пригодное разве что для окопов.
Заняв свое место на балконе третьего яруса, я осознал неожиданную правоту своей шутки. Мое место находилось прямехонько за колонной. Так что без перископа я был как без глаз. Чтобы увидеть происходящее на сцене, приходилось до отказа вытягивать шею. В темноте я расстегнул воротник, чтобы проделывать это телодвижение с наибольшими удобствами, и подумал, что в опере главное – музыка.
Под звуки увертюры я начал изучать Машин профиль. Смотреть было все равно больше некуда. Профиль был хорош. Пухлые губы, аккуратный прямой носик, восторженные глаза. Небольшое ушко, размером с дольку мандарина… В ушке болталась искристая рубиновая капелька. Словом, до первого антракта я рассмотрел лицо Марии в деталях и уже начал подыскивать себе новый объект для изучения. Но слева сидели только две бабушки-театралки, которые время от времени интеллигентно шуршали конфетными обертками.
Заслушавшись Чайковского, я стал вспоминать, как когда-то мы с Катькой вот так же сидели в Театре Советской Армии. Что происходило на сцене, я не помню, поскольку весь спектакль мы целовались. Я посмотрел направо. Мария направила трубу вниз и увлеченно разглядывала зрителей партера. Мои пальцы воровато пробежали по алому бархату кресла и дотронулись до остренького колена мадам Еписеевой. Колено вздрогнуло и отодвинулось.
– Арсений! – строго прошептала его владелица. – Ну что это такое! Мы же в театре!
Раздался звонок.
Вообще-то я не люблю театральные буфеты. И не только из-за тамошних цен. Просто, на мой взгляд, гораздо лучше прогуляться в фойе или посидеть на месте. Почитать программку. Однако мы с Марией, как и сотни других зрителей, устремились именно в буфет.
На Маше было шелковое платье песочного цвета с небольшим декольте на спине. Между лопаток примостились пять крохотных родинок.
Пока мы спускались по лестницам, моя спутница цепко держала меня под руку и с беспокойством поглядывала по сторонам. Не мелькнет ли где еще один такой наряд? Но вокруг были в основном иностранцы, и до тамошних торговых точек столь смелые туалеты, похоже, еще не добрались.
Я оставил Марию у столика, а сам пристроился в хвост длинной очереди, по обилию языков напоминавшей вавилонское столпотворение. Где-то далеко впереди маячила знакомая морщинистая лысина. Свою корзину старик держал на отлете. Как даму.
– Вы крайний? – внезапно раздалось у меня за плечом.
Я обернулся и уже хотел сказать, что я не крайний, а последний, но на меня уставилось знакомое лицо, обрамленное длинными прядями.
– По-моему, мы с вами знакомы, – предположил я, узнав руководителя «тысячи шагов» Вячеслава Мошкарева.
На этот раз он выглядел вполне пристойно. На его худых плечах висел декадентский пиджак в темную клетку, из-за ворота рубашки высовывался розовый шейный платок.
– Что-то не припоминаю, – томно ответил Мошкарев.
– Ну как же, нас познакомила Марина. В вашем… э-э, – тут я замялся, не зная, как назвать заведение этого господина, – театре!
Неизвестно, то ли модернист обиделся, то ли взревновал, но, немного помолчав, он посмотрел куда-то в середину моего туловища и сказал с вызовом:
– Да, этот живот я припоминаю. Недаром говорят, что в стране голод. По-моему, вы его непосредственная причина.
Я оглядел щуплую клетчатую фигурку и отразил удар:
– В таком случае вы его печальное следствие.
Мошкарев вспыхнул и хотел что-то ответить, но тут откуда-то из толпы послышалось легкое звяканье. Гремя авангардными монистами, как каторжник цепями, к нам подошла Марина.
– Мальчики! Вы что, ссоритесь? – закричала она. – А ну – брэк!
Я опасливо покосился на мадам Еписееву, но она стойко несла службу у одноногого столика, настороженно поглядывая на гигантскую люстру под потолком
– Арсений! Вот это встреча! – продолжала голосить Катькина подруга. – Вот уж не ожидала увидеть ТЕБЯ здесь!
Я опять оглянулся и приглушенно выдавил:
– Давай-ка отойдем.
– Это еще зачем?! – взвился Мошкарев.
Мария вздрогнула и принялась шарить в толпе глазами. Марина прикрикнула на гения:
– Славик, ну зачем ты так?! Мы что, не можем поговорить с Арсением? – Она взяла меня под руку и хитровато добавила, желая позлить своего клетчатого спутника: – Пойдем, Сеня, а Славик постоит в очереди.
Я начал бочком пробираться за спасительную колонну. Марина же тащила меня в противоположную сторону, оглушительно тарахтя:
