Джанин Фрост - На дне могилы
— Завтра делаем все, что тебе вздумается, но сегодня мой вечер, — продолжал Кости. — Обещаю, что ты увидишь меня в новом свете.
И меня тоже. Мне не терпелось вновь встретиться с Каннель.
Я уже не видела их на экране. Они пропали из кадра, едва начали двигаться.
— Оглядись, Гери. За вами следят?
— Ты не боишься, что нас поймают, когда мы полезем на крышу? — игриво спросила Гери.
Кости ее поцеловал. Я не видела, но услышала.
— Ничуть.
Отлично. Все чисто. Господи, хоть бы все кончилось. Быстро и благополучно.
— А, вот и церковь. Теперь, красотка, погляди минутку на меня. Тебе не надо дергаться из-за моих глаз и клыков, ясно? Ты не заметишь в них ничего необычного. Ты не боишься, потому что знаешь, что я не причиню тебе вреда. Повтори.
— Ты не причинишь мне вреда, — повторила Гери. — Я не боюсь.
Так вот как Кости прикрывает сверкающий взгляд и острые зубы, когда нажаривает человеческих женщин. Я так и думала, хотя ни разу не спрашивала. И без того мне о его прошлом известно больше, чем хотелось бы. Я догадывалась, что эта сцена разыгрывается для Каннель, — Кости знал, что Гери в курсе его тайны. Просто проделывает все как обычно.
Мне хотелось блевать.
— Ну, Коричка?
— Если иначе нельзя, cheri.
— Нельзя.
Несколько минут громкого шороха, и Кости заговорил снова:
— Вот и крыша. Нечего ежиться, petit, нет здесь крыс.
«Влад, давай вертушку».
Он исполнил мысленный приказ и, взяв у меня сотовый, нажал перенабор.
— Они на крыше, — кратко сообщил он Дону. — Сколько?.. Да. — И снова закрыл телефон. — Шесть минут.
— У вас шесть минут, Гери. Помни, Кости при прыжке придется держать и тебя, и Каннель, а она будет отбиваться.
— Идите сюда, красавицы. Так-то лучше.
Голос у Кости изменился. Превратился в благодушное мурлыканье, от которого я всегда таяла. Сейчас, услышав его, только сильнее взбесилась. Хуже того были последовавшие затем вздохи и тихое чмоканье поцелуев.
Потом заговорила Гери:
— Эй, моя сладкая. Малость полегче.
— А что? — воинственно отозвалась Каннель. Я готова получить от тебя удовольствие.
Я взглянула на часы:
— Еще две минуты. Тяни, но спокойно.
— Не жадничай, Коричка. Я ее для тебя подслащу. От ожидания только лучше будет.
Я колотила кулаком по колену, чтобы не завизжать. Следила за движением секундной стрелки и старалась с профессиональной отстраненностью ловить признаки угрозы. К несчастью, большая часть, слышных мне звуков не несла в себе ничего угрожающего.
Еще тридцать секунд. Даже если кто-то подслушивает, больше тянуть нельзя.
— Скажи ему, Гери, — велела я.
— Кости, сейчас над церковью на высоте двухсот футов пройдет вертолет. С него будет свешиваться трап. Когда увидишь его, лети на собственном пуке с нами обеими и хватай его. Как только окажемся за пределами города, перескочишь на другой самолет. Там будет Ниггер…
— Это еще что? — прошипела Каннель.
— Десять секунд, — свистнула я. — Девять, восемь.
— Знаешь что, Коричка? — Соблазнительное мурлыканье в голосе Кости сменилось холодной сталью. Меня тошнит от твоих жалоб.
— Один! — взревела я.
Потом был только шум винта, и наконец я услышала звон металла, глухой удар и слова Гери, которых так ждала:
— Мы на месте!
Вертолет был снабжен специальным глушителем, уменьшавшим все звуки. Но он же мешал мне слышать Купера и двух запасных пилотов. Но не Гери, конечно.
— Она еще дышит? — спрашивала Гери. — Ты основательно ей врезал.
— Жива.
Что-то протащили по полу, потом Гери резко проговорила:
— Что, хотела мою голову между ляжками зажать? А теперь кто доволен, сучка?
— Она твоих пинков не чувствует, — без укоризны в голосе заметил Кости.
— А, зато я чувствую, и мне это нравится!
Последовали звуки новых пинков. Мне не хотелось мешать. Слишком приятно было представлять, как Каннель пинают ногами.
— Где она? — спросил Кости.
Я похолодела. Гери с окончательным «уф!» нанесла, как видно, coup de grace[8] и ответила:
— Когда пересядешь в самолет, тебя к ней доставят.
Кости промолчал, но его молчание сказало мне все.
«Ни к чему встречаться с ним лицом к лицу», — тупо подумала я. «Всех прежних выбирала ты», — сказал он Каннель. Да, стоило услышать это, чтобы понять, что все кончено. Может, вампиры и считают измену приемлемой формой мести, но я в этом остаюсь человеком. Я бы многое снесла от Кости и считала бы справедливым наказанием, но не это.
Я, как договаривались, дождалась, пока Кости передадут на самолет Ниггера, и только потом сняла наушники. Гери, наверное, обрадовалась, что мой голос больше не бьет ей в перепонки. Воздушный прыжок Кости совершал в одиночку; Гери и Каннель остались в вертолете. Предполагалось, что самолет Ниггера встретится с нашим на одной из баз Дона, но теперь в этом не было необходимости.
Я позвонила дяде:
— Измени курс полета Кости. Не говори мне куда, но со мной не стыкуй.
Дядя не задавал лишних вопросов:
— Хорошо, Кэт.
Я дала отбой. Влад все это время наблюдал за мной. Я сумела выдавить, наверное кошмарное, подобие улыбки:
— Мера за меру.
— Ты и раньше знала о его привычках, — без ложного сочувствия отозвался Влад.
Верно, знала. Но не ожидала услышать, как Кости признается в многочисленных связях. Или ожидала? При встрече он мог бы сказать мне то же самое в лицо. Господи, хоть этого можно избежать. Я расплакалась, утратив последние остатки достоинства.
Через два часа мы приземлились на базе — на какой, я не знала. Снаружи большая часть расположений военных выглядит одинаково, но я все же не смотрела. Закрыла глаза и держалась за локоть Влада, выходя из самолета.
— Привет, командир, — раздался мужской голос. Я улыбнулась еще с закрытыми глазами:
— Купер, сказала бы, что рада тебя видеть, но подожди еще минуту.
Он хохотнул, и через минуту я была внутри расположения.
— Теперь можешь открыть глаза, — сказал Купер.
Первое, что я увидела, — его знакомое лицо, темную кожу и стрижку еще короче, чем у Тэйта. Я наскоро обняла его, кажется удивив, но, когда отстранилась, он улыбался.
— Скучал по тебе, чудо природы.
Я хоть хрипловато, но рассмеялась:
— И я по тебе, Куп. Какие новости?
— Вертушка Гери села тридцать минут назад. Пленница надежно упакована и пришла в себя. Джэн там. Допрашивает.
Теперь я в самом деле улыбнулась. Я попросила вызвать сюда Джэна, потому что он безжалостный ублюдок, — а сейчас это мне в нем и нравилось.
