Алексей Атеев - Холодный человек
– А скажи, какие-нибудь подробности о роде фон Торнов тебе известны?
– Подробности… – Жюль Верн сморщил нос, и Вера почти влюбилась в него. – Эти фон Торны вообще странные ребята. В их роду вечно случались разные таинственные происшествия, даже преступления. Однако сор из избы они никогда не выносили. Все тишком делалось. Например, в тридцатые годы позапрошлого века в этом семействе одна за другой умирают сразу все дочери героя Бородинского сражения. Как, почему?! Ходили слухи, что двух старших отравила их младшая сестра, которую звали Амалией.
– Почему отравила?! – подалась вперед Вера.
– Точно неизвестно. Вроде бы эта Амалия видела в них конкуренток… Там имелся один красавец, за которого все три девицы желали выйти замуж. Амалия – младшая, и ее шансы были почти равны нулю. Вот она и постаралась.
– А потом что с ней сталось? Вышла она замуж за красавца?
– Какое там!.. Он, похоже, ее и прикончил. А возможно, и родной батька – это который герой Бородинской битвы – жизни дочурку лишил. Темная история. Они хоть и жили в России вторую сотню лет, веру не сменили, так и остались лютеранами. На исповедь в церковь не ходили. С соседями почти не общались. После смерти трех девиц, а затем и их отца остался лишь младший отпрыск фон Торнов, Теодор, или, в русском варианте, Федор… Федор Карлович. Именно он и воздвиг склеп на кладбище, куда и перенесли прах усопших на этой земле фон Торнов. Ты же, наверное, помнишь, на одной из его стен имеется доска, на которой выбиты имена. Там есть и имя Амалии. Правда, кто-то сбил последнюю цифру в дате смерти. Непонятно для чего. Возможно, хотел стереть имя полностью, но что-то помешало. Однако все равно понятно: скончалась она в тридцатых годах девятнадцатого века. Что тебя еще интересует?
«Спросить или не спросить? – размышляла Вера. – Если спросить, еще, чего доброго, за дуру примет, а если не спросить… Нет, все-таки попробую».
– А скажи… – Она затруднилась назвать парня по имени. Жюлем как-то неудобно, имя Юлий ему, похоже, не нравится.
– Зови меня Жюлем Верном, – сказал экскурсовод, правильно поняв заминку в вопросе.
– Скажи, Жюль Верн, на старом кладбище ничего странного не происходит?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… – Вера замялась, пытаясь как можно более обтекаемо сформулировать вопрос. – По ночам, – наконец нашла она самое подходящее слово.
– Что по ночам?
– Я даже не знаю, как сказать… Чертовщина всякая.
– Шабаши, что ли, справляют?.. Это пару раз было. Местные сатанисты оргии устраивали. Собственно, какие они сатанисты? Так, балуются. Пэтэушники, одно слово. Облили бензином деревянный крест. Плясали вокруг него голышом. А до этого трескали пиво в больших количествах. Видать, от пива их и повело. Орали всякую чепуху вроде «Сатана, явись!» или что-то подобное.
– Это обычные мальчишки. Резвятся от избытка половых гормонов. А по-настоящему…
– Ты про кого говоришь? Про вампиров, что ли?
– Ну… типа того.
– Я по кладбищам по ночам не брожу и ничего такого не видел. Однако… – Жюль Верн сделал паузу. – Однако существуют многочисленные легенды, не легенды… Былички, что ли…
– Ага!
– Будто на старом кладбище гнездится нечисть.
– Давай, давай…
– И осенью, в ненастье, а то зимой поднимается из могил и бродит…
– Так! Бродит, а дальше…
– Наверное, на кого-то нападает… – неуверенно произнес Жюль Верн.
– Это точно?
– Ну, откуда я знаю! Болтают всякое. Говорю, лично не видел, но слышал: главная у них, у нечисти то есть, эта самая Амалия фон Торн. Является будто бы в виде высокой брюнетки с распущенными по плечам волосами и в черном кружевном платье до пят. А с ней еще несколько призраков. Короче, они окружают запоздалого прохожего, вертятся вокруг него, увлекают за собой и в конце концов сбрасывают в какую-нибудь яму или пустую могилу. Послушай, уж не думаешь ли ты, что твоего дружка, этого самого Сабурова, укокошили именно мертвецы?
– Погоди с Сабуровым, – отмахнулась Вера. – А вот скажи: там есть памятник такой… Постамент, а на нем стоит мальчишка в коротких штанах с помочами…
– Знаю. Это Вова Диденко. Погиб в 1935 году.
– А не раньше?
– Раньше? Что ты имеешь в виду?
Вера вкратце пересказала страшную историю о бедном малыше, убитом собственной мачехой.
– Ерунда! – ответствовал Жюль Верн. – Вова Диденко, сын инженера, упал в котел с кипящей смолой. Это произошло на строительстве химзавода. Вова вместе с другими ребятишками бегал по лесам, стоявшим у стены гидролизного цеха, споткнулся и свалился прямо в котел, причем угодил точнехонько в его открытое жерло. Скорее всего, он бы и так не выжил, ведь упал с высоты четвертого этажа. Два дня, говорят, мертвое тельце от смолы очищали, да так толком и не отмыли. В закрытом гробу и схоронили. Безутешный отец и поставил этот памятник. А через два года отца арестовали, мать исчезла из Сорочинска неведомо куда, и могилка до сих пор стоит неухоженной. Даже имя с постамента непогода стерла.
– А девочки рассказывали… – неуверенно начала Вера.
– … Что рука ребенка указывает направление, которому если следовать, можно отыскать клад. Теперь понятно, почему вы с Сабуровым рыскали в этих дебрях. Чепуха!
Вера не стала докладывать Жюлю Верну о результатах их с Сабуровым изысканий, тем более о дальнейших событиях. Она не без оснований опасалась, что тот поднимет ее на смех. Ясно было только одно: Амалия фон Торн действительно существовала и действительно сжила со света своих родных сестер.
– Еще есть вопросы? – спросил Жюль Верн.
Голос его звучал вполне серьезно, однако Вера уловила едва заметную иронию.
– Скорее нет, чем есть, – ответила она. – Рассказ ваш, господин фантаст, достаточно ярок и исчерпывающ.
Напольные часы, издав утробный скрежет, начали мерно отбивать время.
– Ого, уже три, – сказала Вера, – я и не заметила, как пролетело время. В твоем обществе оно бежит незаметно. Даже бой часов слышу словно в первый раз.
– Так оно и есть, – сообщил Жюль Верн. – Они бьют не каждый час, а лишь в три, в шесть, в девять…
– И в двенадцать, – докончила за него Вера. – Замечательные часики. Однако мне пора.
– Я тебя провожу! – воскликнул Жюль Верн.
– Только до ближайшей остановки.
– Конечно, конечно… Одна ты будешь выбираться из этих улочек не меньше часа.
Когда покидали особняк, под ногами вертелась страшная собака. Она отчаянно виляла хвостом, умоляюще заглядывала в глаза, словно пытаясь что-то сказать.
– На улицу хочет, – заметил Жюль Верн. – Вернусь через пятнадцать минут и выведу тебя.
Дождь так и не прекращался. Понемногу начинало смеркаться. Под ногами хлюпала вода.
