Бентли Литтл - Университет
Кейт согласно кивнул. Он украл горсть чипсов из пакетика сестры, потом молча вышел из кухни, прошел по коридору и скрылся в своей комнате, плотно прикрыв дверь.
Фейт еще минуту постояла в задумчивости, прикончила чипсы и вернулась в гостиную — допечатывать рассказ.
На следующее утро она выехала из дома очень рано — даже не позавтракала. Перед алгеброй, которая была первым занятием, Фейт забежала в копировальный центр.
После алгебры, переходя из корпуса в корпус, она очень нервничала. Девушка стеснялась читать вслух перед другими людьми — тем более что-то ею же и написанное. А вчерашняя уверенность в высоком качестве своего рассказа как-то незаметно улетучилась.
Она вынула текст из портфеля и на ходу перечитывала его про себя. Но напрасно Фейт надеялась на свое боковое зрение — через несколько шагов она столкнулась с каким-то парнем.
Смутившись, девушка подняла глаза от рассказа и проворно сказала:
— Извините, пожалуйста. Простите.
Выкатив на нее тупые, пустые глаза, студент процедил:
— Чтоб ты сгнила, сука поганая! В его голосе было столько злобы, что она поневоле остановилась и проводила парня недоуменным взглядом.
Шагов через двадцать он столкнулся с другим студентом. Тот вместо извинений развернулся и толкнул его в спину. Через пару секунд завязалась серьезная драка.
Господи Всемогущий! Что же стало с университетом? Отчего здесь столько злобы?
Фейт не стала наблюдать за дракой, сунула рассказ под мышку и заспешила на семинар по писательскому мастерству.
У нее; теплилась робкая надежда на то, что большая часть группы по каким-то причинам сегодня не придет на занятия. Однако, к ее разочарованию, пришли почти все. Она села в первом ряду.
Профессор Эмерсон улыбнулся ей и спросил:
— Готовы?
Фейт кивнула и браво ответила, чтобы показаться уверенной в себе:
— Не то чтобы готова, но готова показать, что готова!
Тут кто-то с заднего ряда крикнул:
— Профессор Эмерсон!
Фейт оглянулась на парня, который тянул руку.
— Да, мистер Киилер, что вы хотите сказать?
— На следующее занятие мне назначено читать мой рассказ, а я, к сожалению, не смогу прийти. Можно мне поменяться и прочитать сегодня?
— Ничего против не имею. Но решать должна мисс Пуллен. — Профессор повернулся к Фейт:
— Что скажете? Можем мы сегодня обсудить рассказ мистера Киилера вместо вашего?
Фейт посмотрела на бледного студента в последнем ряду. Хотя она не испытала особого облегчения от того, что сегодня не нужно читать перед всеми, было неловко отказываться. Поэтому она кивнула:
— Хорошо, я согласна.
— У вас есть копии вашего произведения? — спросил профессор Эмерсон Киилера.
— Нет. Простите, я забыл размножить.
— Ну, тогда не стоит ли нам отложить обсуждение до лучших времен...
— Да ведь это очень короткий рассказ. Я могу прочитать его сейчас, а потом оставить вам копии — вы раздадите на следующем занятии.
В голосе студента было столько отчаянной мольбы, что Фейт стало не по себе. Отчего он так клянчит, будто сегодня последний день и больше не будет другой возможности прочитать свое творение!..
Профессор Эмерсон на секунду-другую задумался, потом сказал:
— Хорошо. Не будем больше терять времени. Начнем. Вы готовы, мистер Киилер?
— Да.
— Тогда вперед. Уступаю вам свое место.
— А это обязательно — читать перед всеми? Или можно отсюда?
— Как вам удобнее.
Бледный студент с заднего ряда обвел глазами аудиторию и встретился взглядом с Фейт. На ней его глаза задержались. Он криво ухмылялся.
У Фейт вдруг заколотилось сердце от недоброго предчувствия. Что-то знакомое было в выражении его лица, что-то пугающее.
Киилер поднял листочки и стал читать:
"В библиотеке стоят аккуратные ряды параллельно бегущих книжных стеллажей, освещенных лампами дневного света. Три верхних этажа отданы этим нескончаемым параллельным рядам стеллажей..."
У Фейт при первых же словах пересохло горло. Руки у нее дрожали, на лбу выступил пот.
А Киилер продолжал ровным голосом:
"Все книги разложены в хитроумной последовательности — согласно буквенному и цифровому шифру, а также дате публикации..."
2
— Поверишь ли, просто мороз по коже! — сказал Джим.
Фарук пожал плечами.
— Эка невидаль! Ваш преподаватель — гнусный тупоголовый ханжа и оголтелый консерватор. Таких дураков во все времена хватает.
— Дело не в том, что преподаватель осел. Ужас в том, что... — Джим искал слова, чтобы выразить всю сюрреалистичность сцены в аудитории, всю ошеломляющую обыденность того, что произошло. — Да, ужас именно в том, что никто из студентов и ухом не повел. Все кивали головами и прилежно записывали бред о том, что рабовладельческий строй — самый эффективный с экономической точки зрения. Словно подобные мысли бесспорны и общеприняты. Лишь Элвин восстал против диких взглядов профессора. Но меня поражает наглость этого преподавателя — ведь за такие вещи по головке не погладят, если начальство узнает. Ведь запросто могут уволить! А не уволят — так опозорят по гроб жизни!.. Однако студенты покорно скушали — и никто не пожелал ударить в колокола!
Стив хихикнул.
Джим возмущенно воскликнул:
— Что тут смешного, черт возьми?
— Твоя реакция. Обычное интеллигентское жеманство. Очень мы нежные... Это университет. И ты готовишься в журналисты. Слышал о такой штуке, как свобода слова?
— Свобода слова тут ни при чем.
— А что при чем?
— Не знаю, как выразить... Но был бы ты там, в аудитории, ты бы тоже почувствовал, как это... странно.
Стив фыркнул.
— Ну да, весьма членораздельное объяснение. Чувствуется, что говорит человек, владеющий словом.
Джим с упреком покосился на приятеля, затем решил перевести разговор на другое и спросил:
— Стив, ты свою полосу подготовил?
— Отвали, Джим.
— Что-о?
— Не твое дело. Я отвечаю за свою полосу — и как-нибудь обойдусь без надсмотрщика.
— Не мое дело? Стив, спустись на землю! Я главный редактор, а ты — редактор отдела. Получается, что ты вроде как мой подчиненный. Если я сошел с ума и ошибаюсь, то поправь меня, дурака!
— Если ты главный, что мне — зад тебе лизать?
Фамильярная хамоватость в редакции всегда сходит за шутку, но сейчас у Стива был настолько серьезный тон, что было очевидно — это отнюдь не зашедшее слишком далеко зубоскальство. У Джима кулаки зачесались. Взять бы этого негодяя за шкирку и встряхнуть хорошенько — чтобы в себя пришел!
