Мишель Роман - Джонни Рики Звезда (СИ)
Зрелище настораживало и вызывало интерес. Джонни стало любопытно, что же это за община такая и какой веры все эти безумцы, отмечающие праздник в святом доме.
А Тиф умеет выбирать парней, ничего не скажешь.
— Это наши гости из города юная Тиффани и ее друг… — громко представил мужчина в очках, в ожидании посмотрев на Джонни.
Ему стало неловко, что все эти незнакомцы, которые даже представления не имеют что такое «Старбакс», откровенно на него пялятся и ему придется говорить для них, во всеуслышание.
— Джонни… То есть Джонатан Бианка. — тонким голосочком представился парень, впервые искренни пожалев, что у него такой высокий голос. Лицо его тут же залилось краской. Лежащие в карманах ладони вспотели. И тут он зачем-то добавил: — Джонни Рики Звезда.
Они никак не отреагировали на его прозвище, но все больше стало казаться что под их кожаными масками одобрения и безразличия, скрывается что-то иное. Словно бы перед Джонни сейчас разыгрывали спектакль, и из-за нелепости происходящего, он кажется вполне правдоподобным. Их обоих пригласили сесть за общие столы, но будто бы специально не нашлось двух свободных мест по соседству, и друзьям пришлось разделиться. Джонни не нравилось это место, не нравились люди, что здесь обитают. Атмосфера чудилась спокойной, почти дружелюбной, но его не покидало ощущение фарса. А когда из вежливости он положил себе на тарелку немного салата и принялся, есть, услышал рядом с собой брезгливое фырканье. Джонни прошибло холодным потом.
Все начало меняться на глазах.
— Дорогие прихожане. Мои друзья! — обратился ко всем присутствующим в зале, мистер которого как сообщил Джонни кто-то из соседей по столу, звали Гарри. — Это чудесный день, когда мы может порадоваться за рождение одного из наших сынов, день что дарован нам господом богом! Давайте же отблагодарим его за вкусную еду и напитки на наших столах.
Люди, сидящие справа и слева от Джонни в один голос, кивая головой, воскликнули «Аминь!» Его сердце стало отбивать учащенный ритм, предвещая начало паники. Но парень изо всех сил пытался себя успокоить, искать в происходящем интерес, прислушаться к словам проповедника Гарри…
— И прежде чем мы отведаем праздничный ужин вместе с двумя нашими новыми друзьями, я хочу прочесть вам кое-что. Слова, выражающие мою боль, мое несогласие с укладом современных вещей! — в голосе мистера Гарри появилась, хорошо скрывая до этого сталь. Весь его образ милого и слегка наивного жителя пригорода, куда-то в мгновение испарился, будто актер скинул маску, перевоплощаясь в следующий образ.
— И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь и наполняйте землю. Мужчину и женщину сотворил Бог! — яростно повторил мистер Гарри, оглядывая притихших горожан, — Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость! Мерзость, сказал господь наш! Слышите? Не оскверняйте себя ничем этим, ибо кара господня ляжет на головы вашего народа! Ибо разверзнется ад и провалится туда каждый, кто ослушался слова божьего! Так написано в библии! — ткнул он пальцем в листок перед собой, — Господь не хочет, чтобы содомиты ходили по земле нашей, чтобы развращали детей, плодили болезни! Мерзость! — вновь выкрикнул в зал Гарри, и теперь уже было ясно кому он, направляет свой посыл.
Джонни Рики не мог больше молчать, его распирало от возмущения и оно оказалось даже сильнее страха и здравого смысла.
— У всех у вас есть, любимый певец верно? Или любимая кантри-рок группа! Ну что вы никогда в молодости не хотели броситься в ноги своему кумиру? Так знайте, и это в библии считается грехом — идолопоклонничество. Мерзость! — попытался Джонни повторить интонацию проповедника, — Или вы не ухаживаете за своим скотом? Так вот — это называется мерзостью! А еще моллюски, карты и прочие, прочие вещи, что давно считаются частью повседневной жизни. Мир изменился, люди! Книга, слова которой вы принимаете за непоколебимую истину, написана три с половиной тысячи лет назад! Вдумайтесь в эту цифру! Мы меняемся каждый день…
Джонни не дали договорить, в него запустили тарелкой с картофельным салатом. Он не успел увернуться, так что фарфоровое блюдце вдребезги разлетелось об его лоб, порезов осколком бровь. Он с удивлением заметил, как по левой руке заструилась кровь, непонимающе продолжая смотреть на испачканную кисть, он прикоснулся к своему лицу, и в него тут же снова запустили посудой. Еще и еще… откуда-то раздался вопль Тиффани, требующей людей, остановиться, но, похоже, ее просто отпихнули в сторону.
Джонни Рики стал пятиться назад, к стене, и дальше двигаясь к выходу, но как только остервенелый народ понял, что он намеривается сбежать, двое мужчин (совсем недавно проносивших по улице тело девушки), преградили ему путь. Это уже была настоящая охота, травля, случившаяся с Джонни Рики наяву.
Из брови продолжала течь кровь, заливая глаза, и парень в слепую, спотыкаясь о возникающие тут и там скамьи, крался в каком-то не известном даже ему самому, направлении, где можно обрести безопасность. В итоге Джонни повалили на пол, пиная по еще не успевшим зажить от прошлого избиения ребрам, и надели на голову грязный мешок, как чучелу что должно отпугнуть ворон на кукурузном поле. Они били его и склонялись над ним, чтобы схватить за волосы и прокричать оскорбления. Затем, что было сил, отбрасывали его голову, так что он из раза в раз ударялся об деревянный пол.
Боль и ужас.
Гнев и бессилие.
Вопли и причитания.
Истерия и обреченность.
Джонни, наконец, начал проваливаться в темноту, это бессознательное состоянии оказалось его спасением, возможностью перестать чувствовать боль, эту чудовищную физическую боль… Они даже не слышали, как он кричал, разрывая связки, не видели как от полопавшихся от напряжения капилляров, глаза его стали кроваво красными. Он описался, а они скользили по луже мочи и не знали почему.
— Боже…! Милостивый Боже…! Услышь меня! Спаси меня от них, Боже! Боже, мне так больно…! Боже…! Боже…! — сорванным голосом, протягивая сломанную руку к кресту позади избивающих его людей, Джонни молил единственного, кто теперь мог ему помочь, но печальный лик, смотрел с высоты креста куда-то вниз, будто не найдя в себе сил видеть происходящее. — Они меня убивают! Мама! Мама…! Боже…! Спасите меня… — харкая кровью, под ногами двух десятков человек, Джонни Рики неожиданно замолчал.
Через минуту горожане, зверствовавшие над молодым парнем, разошлись в стороны и, ожидая каких-то слов, или дальнейших указаний, стали поглядывать на застывшего за трибуной проповедника. Тот обременено выдохнул и указал большим пальцем себе за спину, немо приказывая людям нести избитого на задний двор.
