Трой Деннинг - Безумный бог
Пальцы Кайрика сжались вокруг моего сердца. Я понял, что он намеревается раздавить его, что неминуемо привело бы к моей смерти, когда Тир снимет защиту, и все же я не мог остановиться.
- Ты заперся в Разбитой Твердыне…
- Замке Верховного Трона!
- …ты занимаешься самообманом, искренне веря, что играешь другими богами как марионетками. А когда они отказываются слушаться твоих команд, ты заявляешь, будто они завидуют твоей силе, но даже мы, смертные, знаем, что они смеются за твоей…
- Смеются!
Кайрик взревел так, что я прилип к стене. Тогда я понял, что даже защита Тира может оказаться бесполезной перед гневом Великого. Я склонил голову.
- Прости меня, Всемогущий, - заговорил я тихим тоненьким голоском перепуганного ребенка. - Не знаю, что на меня нашло.
- Мистрин заговор на правду, - прошипел он. Затем один за другим все его голоса начали хохотать, слившись в циклон дикого гогота. - Она спасла меня!
- Как это?
Единственный бросил сердца на загаженную подстилку и схватил меня за плечи:
- Магия Мистры предназначалась богу, а ты всего лишь смертный! - Я впервые услышал о ее колдовстве, заставляющем говорить правду, впрочем, мой непослушный язык подтверждал правоту Кайрика. - Даже здесь, в Фаэруне, ты не можешь солгать!
Я застонал. Не очень-то хорошее известие для купца, что он лишился способности лгать.
- Ты был просто обязан сказать мне правду! - гоготал Кайрик. - А теперь эта самая правда меня спасет!
Я потупился, ведь это был почти в точности мой собственный план.
Через несколько секунд Единственный справился с охватившим его весельем и поднял с пола мое сердце. Очищая его от грязи, он спросил:
- Итак, что мне теперь делать?
- Это ты меня спрашиваешь. Всемогущий?
Кайрик кивнул:
- Да, и дай мне честный ответ.
На него вновь накатило веселье, что дало мне возможность подумать, а когда он перестал смеяться, у меня был готов хороший ответ.
- Отец как-то сказал: «Верблюд боится погонщика не потому, что тот хочет вызвать в нем страх, а потому, что он знает того, кто сидит у него на спине».
Единственный посмотрел на меня, но на его костлявом лице нельзя было разглядеть смятения. Наконец он спросил:
- Малик, что ты городишь, черт возьми?
- Верблюд не боится хлыста погонщика. Удар хлыста ничего не может сделать животному с такой толстой шкурой. Скорее верблюд боится погонщика потому, что он видел, как тот ест верблюда.
Единственный продолжал смотреть на меня немигающим взглядом. Наконец я счел нужным пояснить:
- Видишь ли. Всемогущий, ты и есть погонщик…
- Знаю, Малик. Я ведь бог… или ты забыл? По-твоему, я должен сделать нечто такое, что напомнило бы всем, кто ниже меня, насколько я могу быть опасен.
- Вот именно.
- Я придумал, как это сделать. - В глазах Кайрика промелькнула красная вспышка. - Адон!
- Мистрин патриарх? - Мне было знакомо имя Адона, я встречал его в дневнике Ринды. Этот самый Адон во многом помог Ринде и Гвидиону вскоре после разрушения Зентильской Твердыни, он даже устроил их на целый месяц в маленькой деревушке Тегее, где они отдохнули. - Но наверняка Мистра поставила множество оберегов против…
- Это моя забота. Ты же отправишься обратно. - Тут Единственный запнулся. Заклинание Огма все еще действовало, поэтому он успел позабыть, где именно был спрятан «Кайринишад».- Отправишься обратно туда, где убил Ринду, и раздобудешь «Кайринишад».
Я собирался произнести «слушаюсь и повинуюсь», но тут подействовало заклинание Мистры, о котором я позабыл; вместо этого мой язык произнес правду:
- Тебе следует знать, что я не собираюсь возвращаться в Кэндлкип. Я отправлюсь в Зентильскую Твердыню.
- Что? В Зентильскую Твердыню? - От рева Единственного пес принялся рыть подкоп под стеной,- Для чего?
Я ничего не ответил, понимая, что если заговорю, то не скажу ничего, кроме правды.
- Так что?
Я по-прежнему отмалчивался.
Кайрик долго смотрел на меня. Мне стало не по себе, я отвел взгляд и принялся рассматривать собственное сердце, бьющееся у него на ладони. При этом я гадал, получу ли я когда-нибудь его обратно. Единственный проследил за моим взглядом и тоже уставился на мое сердце, спустя секунду он щелкнул костяными челюстями.
- Понятно, ты не можешь ответить. - Он снова посмотрел мне в глаза, хотя я по-прежнему старательно разглядывал собственное сердце. - Так что же мне делать, Малик, - довериться тебе?
- Все, что я ни делаю, только ради твоего блага, - сказал я, но заклинание Мистры заставило меня добавить: - И это единственный способ самому спастись.
Кайрик поднес ко рту мое сердце. Я поморщился и отвел взгляд, решив, что он еще раз откусит кусок, но он всего лишь дотронулся до сердца своим длинным языком и хмыкнул от отвращения.
- Наверное, все-таки нужно тебе довериться. Твое сердце свидетельствует, что ты говоришь правду. - Последнее слово он произнес как бранное. - Это объясняет твой провал в Кэндлкипе. Возможно, у Ринды вообще не было «Кайринишада»! Как там говорят твои торгаши? «Вор в первую очередь крадет запертый сундук»?
Я кивнул, ибо это действительно была любимая пословица моего отца. Она означает, что умный человек не станет прятать золото в очевидном месте.
- Вот именно! Она возила с собой приманку! - Кайрик подпрыгнул и чуть не наступил в вязкую массу собственного сердца, так и лежавшую в грязи. - А «Кайринишад» она спрятала в Зентильской Твердыне - правильно?
Я стиснул зубы и, к своему огромному облегчению, понял, что не испытываю никакой потребности отвечать. Колдовство Блудницы принуждало меня быть честным, только когда я говорил, но вовсе не заставляло меня произносить слова против воли. По крайней мере, хоть это она предоставила мне решать самому.
Итак, я промолчал, а Кайрик удовлетворенно закудахтал:
- Отлично! - Он протянул руку и рывком поднял меня с пола. - Но придется тебе помочь, чтобы ты попал в Зентильскую Твердыню до начала суда.
- Значит, ты отнесешь меня туда?
- Сам знаешь, не могу, Малик. Так ты никогда не найдешь «Кайринишад». Магия Огма все еще не позволяет мне увидеть книгу. - Он сунул мое сердце мне в руку и повернулся к старой кобыле. Та заржала, подняла голову и злобно посмотрела на божество большими круглыми глазами. - Зато я могу тебе помочь с хорошим скакуном.
Ни при каких обстоятельствах эту тощую кобылу нельзя было назвать хорошим скакуном, но я все равно с самого начала намеревался ее украсть, так как она выглядела именно тем животным, с каким я мог бы справиться.
