Марго Ланаган - Черный сок
— Но вы выберете другое имя, которым ее будут называть здесь. Это поможет сберечь малютку, чтобы никто ее не нашел. Какое-нибудь совсем простое, самое обычное имя.
— Хотите спрятать ее у нас? — изумился Дилан.
— Госпожа не может взять ребенка с собой. Нам предстоят великие сражения. — Слуга принялся отчаянно вращать глазами. — Вы должны оставить девочку у себя до тех пор, пока мы не избавимся от чумной напасти и не восстановим порядок.
— Должны? — с удивлением переспросил Дилан.
— Вот именно, а потом мы за ней пришлем.
Королева целовала крошечное личико и животик новорожденной дочки, беспорядочно дергающиеся ручки и ножки. Женщина смеялась, слушая пискливый плач младенца, и время от времени взвизгивала от восторга сама. Потом она завернула ребенка в полотенце и с улыбкой передала Дилану.
— Гм, и сколько времени она у нас проведет? Неделю или две?
Слуга постучал по наушнику и с высокомерной усмешкой ответил:
— Нет, гораздо дольше.
— Несколько лет?
— Да, скорее всего.
Несколько лет? Дилан понимал, что это полное безумие, но, рассудив хладнокровно, пришел к выводу, что спорить бесполезно. Черт возьми, ведь перед ним королева! А когда королева, да еще с кучей кинжалов за поясом, что-нибудь приказывает, нормальный человек не возражает и не сетует на судьбу, а исполняет приказ, если, конечно, дорожит своей жизнью и не спешит отправиться к праотцам.
Королева стала одеваться, на глазах набирая силу, а Дилан внимательно за ней наблюдал. Сначала она надела серое белье, украшенное монограммами, с множеством шнурков и тесемок, потом облачилась в специальное, подбитое мягкой тканью снаряжение, чтобы доспехи не натерли нежную королевскую кожу. Наконец дошла очередь до самих доспехов с широким поясом, усыпанным драгоценными камнями и покрытым следами былых сражений. Ее величество аккуратно пристегнула к нему меч в тяжелых ножнах. Дилан старался запомнить все до мельчайших подробностей, чтобы потом рассказать малютке… Как же назвать девочку? Да, рассказать малютке Джейн, когда она повзрослеет и поймет, о чем идет речь. Завтра же он возьмет у дяди Бретта альбом и попробует все зарисовать, а что не сможет — опишет словами. Например, накладку, которую королева прилаживает сейчас на живот, уже не такой большой и твердый, как совсем недавно, когда там находился ребенок.
Медведь бродил по дому, обнюхивая углы. Он с шумом выпил воду из стоящей у двери собачьей миски, а потом выпрямился в полный рост и смахнул лапой все, что стояло на каминной полке.
Слуга принялся собирать расставленные по дому фонарики, похожие на крошечных светящихся крабов, привставших на цыпочки. На вид они казались миниатюрными и хрупкими, но судя по тому, как слуга их задувал, а потом небрежно бросал в мешок, были достаточно прочными.
— Прекрасно, — заявил он, когда остался гореть только один фонарик на столе. — Нам надо идти. Королева просит вас принять это на содержание принцессы. — Он положил на стол маленький черный мешочек.
— Поблагодарите ее величество за оказанную честь, — пролепетал Дилан.
Присущая маме уверенность вдруг покинула мальчика, и на смену ей пришли смущение и растерянность.
Слуга перевел слова Дилана королеве, которая в этот момент прилаживала портупею. Прервав свое занятие, ее величество взглянула на мальчика. Из-под приподнятой защитной пластины блеснули искрящиеся от смеха глаза. Королева подошла к Дилану и, сжав его голову руками в железных латных перчатках, запечатлела на лбу поцелуй, в котором было больше металла, чем живого человеческого тепла. Затем склонила над спящей дочуркой голову, увенчанную великолепным шлемом, и сделала глубокий вдох, словно желая впитать в себя аромат крошечного детского тельца. Женщина что-то сказала, и слуга поднес к губам последний фонарик-краб.
Как только фонарь погас, послышался оглушительный треск.
— Ой! — воскликнул Дилан.
В кромешной тьме перед глазами на мгновение промелькнул и исчез силуэт королевы. Она прокладывала дорогу в свой загадочный мир, пробиваясь сквозь толпу изголодавшихся мерзких созданий с горящими вдоль позвоночника глазами. Вспышка света из иных миров осветила широко разинутые рты, в которых застыл безумный вопль.
— Бормотуны!
Дилан прижал малютку Джейн к груди, где отчаянно билось готовое вырваться наружу сердце, и прислонился щекой к горячей бархатистой щечке. От девочки исходил запах свежей крови и материнской утробы. Она была самой что ни на есть настоящей. Бормотуны тоже существуют на самом деле, но теперь они где-то далеко и не могут добраться до Дилана, а это невинное дитя тихо посапывает рядом, успокаивая боль от оставшихся на щеке рубцов. Да и сами рубцы стали заживать и сглаживаться от соприкосновения с первозданной свежестью младенца. Темнота рассеялась, и уже можно различить окна и дверь, через которые виднеются залитые звездным светом деревья. В печи тихо потрескивал догорающий огонь.
Дилан крепче прижал к себе Джейн и, стараясь не трясти малышку, отыскал факел среди обломков, которые некогда служили изголовьем его кровати. Он нашел валяющиеся на полу фигурки: королева и слуга лежали около стола, а медведь — у печи. Мальчик положил их на стол рядом с мешочком, оставленным королевой, снял с каминной полки единственный уцелевший фонарь и зажег его непослушными дрожащими руками. Взяв Джейн поудобнее, Дилан беспомощно огляделся по сторонам. Господи, какой вокруг разгром! С чего же начать?
С улицы, со стороны реки донесся отчаянный женский крик. У Эллы начались роды. А потом послышался ласковый мамин голос:
— Давай, моя умница. Когда опять начнутся схватки, надо как следует поднатужиться.
— Так, а теперь самое время пойти и вскипятить воды, — сказал себе Дилан. Он положил Джейн на стол, в уютное гнездышко, сооруженное из чистых полотенец, поцеловал нахмуренный лобик и направился к баку с водой. — Когда ребенок рождается на свет, без кипятка никак не обойтись.
Вода потекла в чайник с привычным, ласкающим слух журчанием. Принцесса тихо лежала в полотенцах и лениво, как в замедленной съемке, шевелила ручками и ножками, будто все еще находилась в материнской утробе. Девочка мутными глазками смотрела на потолок и стропила, вдыхая тепло нового, незнакомого мира.
Винки[13]
Оллин лежала без сна среди мирно похрапывающих отпрысков семейства Келлеров, а из окна на нее таращился страшный дядька.
«Пойду домой, — думала девочка. — Ничего, как-нибудь доберусь. Надо скорее бежать отсюда. Как только он уйдет, сразу же удеру домой, и плевать, что там должен родиться маленький. Забьюсь в укромный уголок и буду сидеть тихо-тихо. Только бы убраться из этого дома, не могу здесь оставаться ни минуты. Так недолго и помереть от страха!"
