Саймон Кларк - Царь Кровь
Так. Но это только часть правды. А суть в том, что я не мог сказать “нет”, потому что вина комом стояла у меня в груди. Я не мог ее отвергнуть, я не мог бы видеть боль в ее глазах. Когда мы предавались любви, она цеплялась за меня, как за спасательный круг. Черт побери, это звучит с моей стороны нахально, будто я строил из себя ее личного спасителя. Но это было не так. Она мне нравилась, нравилась по-настоящему. И когда она вот так прижималась ко мне, заглядывая в глаза, такая мягкая и доверчивая, я знал, что влюбляюсь. Может, мне надо было сказать: “Послушай, Кэролайн, дай я тебе прямо скажу. Я тебя люблю. Я хочу, чтобы ты поселилась со мной. Будем жить вместе, как муж и жена”. Я чуть этого не сказал в тот самый миг. Но какой-то блок у меня в черепе не давал это выговорить.
– Иди к тете Кэролайн. – Она потянула меня, улыбаясь, к травянистому склону. – Дай мне винтовку. Вот сюда… Смотри, я прислонюсь вот так к скале. А ты сядь здесь. А теперь смотри, как я раздеваюсь.
Я сел и стал смотреть. Она двигалась, как танцовщица, медленно качая бедрами из стороны в сторону в каком-то слышном только ей ритме. Она стянула футболку, держа ее на вытянутых руках, бросила на траву. И все время улыбалась, глядя на мое лицо, наблюдая за моей реакцией.
Она расстегнула лифчик, глядя на меня пламенными глазами, выскользнула из него и подбросила его в воздух.
Застыв в позе распятия, она повернулась, показывая мне себя спереди и сзади. Синяки уже сошли. Кожа у нее была прекрасная, маленькие груди тверды, и Боже мой, так она была соблазнительна, что я готов был сразу на нее наброситься.
Но я дал ей продолжать игру, танцуя в солнечном свете, улыбаясь, радуясь моему вниманию. Она сбросила босоножки и танцевала босиком на упругой траве. Потом расстегнула джинсы, извиваясь, спустила их до лодыжек, сбросила и медленно пошла ко мне, покачивая бедрами. На ней были атласные темно-синие трусики. Я не мог оторвать глаз от холма в середине и завитков, выбившихся из-под ткани.
– Давай, Рик. Твой выход.
Я уже не в силах был сдерживаться. Схватившись за резинку, я стянул их двумя руками до ее колен.
Она вздохнула, завела руки мне за голову и притянула мое лицо к своему животу. Я ощутил восхитительный аромат ее тела. Аромат сексуально возбужденной женщины.
Тело мое горело чистым вожделением.
Я целовал жесткие волосы, схватил ее руками за ягодицы и зарылся ей лицом в живот. Она застонала, накручивая мои волосы себе на пальцы, и мы покатились по траве, целуясь, кусаясь, ласкаясь, дыша страстью. Я лихорадочно сбрасывал одежду.
– Ты… как чудесно тебя ощущать… О, щипай меня… да, вот так. Вот здесь, сильнее, любимый, ничего не оторвется. Ой, еще раз, сильнее, сильнее – ох!
Я покатился на спину, Кэролайн оседлала меня, лицо ее наклонилось, освещенное солнцем, глаза были закрыты. Надув губы, она скользнула по мне, ниже, вбирая меня в себя, застонала и откинула голову. Я лежал, наслаждаясь чудесным ощущением стенок ее влагалища, охватывающего меня, скользящего вглубь, оборачивающего меня, массирующего, и я чувствовал, как нарастает во мне давление.
Она наклонилась меня поцеловать, ее груди коснулись моей кожи. И снова выпрямилась, приподнимаясь и опускаясь на коленях с выражением невероятной сосредоточенности на лице, резко на меня насаживаясь, губы ее раскрылись кружочком, она двигалась неутомимо, ненасытно.
Я потерял чувство времени и пространства, я забыл обо всем, кроме благословенного ощущения в самых интимных частях тела, охваченных ее телом. Она выдыхала стонами “а-о-а-о!” в такт своим насаживающимся движениям, груди ее дрожали, соски выступили и затвердели – затвердели и покраснели, шея пылала. Она двигалась быстрее и быстрее, голос стал громче, стал глубже, из груди. Тело ее затряслось, как от электрического разряда, задергалось – от неимоверно красивого лица до полированных ногтей ног.
– О Боже мой! Боже мой! – задыхалась она. – Я сейчас… сейчас… о-а-а-а!
Будто звезда вспыхнула у меня внутри. Я ударял в нее, раздавливая в руках ее бедра. И тут она издала прерывистый стон и упала на меня, дыхание ее ревело у меня в ухе, горячая кожа обжигала мою кожу, и сердце ее стучало вместе с моим.
* * *Потом мы лежали, обнявшись, на огромной безлюдной пустоши. Мы гладили друг друга по лицу, глядели в глаза, улыбались. И ничего не говорили. Слова не имели значения: мы понимали друг друга по взгляду и улыбке.
Кэролайн сорвала травинку и стала водить по моей руке. Я тогда же решил, что скоро попрошу ее поселиться со мной. И скажу всем, что мы с ней пара.
В пяти километрах надо мной летел одинокий самолет, оставляя белый след на чистой синеве. Сейчас я мог поверить в чудеса. Я мог поверить, что скоро Мать Земля опять остынет. Что она прекратит извержения и землетрясения и цунами.
Я даже видел возможное будущее. Я вернусь домой. Выгружу из рюкзака консервы и патроны. Набью чемодан своими лучшими шмотками. И выйду из дому. А на углу будет ждать Кэролайн. Когда она увидит меня, ее зеленые глаза засветятся радостью. Мы возьмемся за руки, поцелуемся. Сядем на автобус до Лидса и снимем там квартиру. Будем готовить еду – голыми. И любить друг друга на коврике перед телевизором.
Я лежал на спине и предавался воображению, а Кэролайн ласково щекотала меня травинкой.
Я действительно воображал, что такое у меня может быть будущее. Теплое, уютное, усыпанное розами.
Но если бы в тот момент из голубизны выпал хрустальный шар и я увидел будущее, которое меня ждало, – что ж, наверное, было бы у меня искушение протянуть руку за винтовкой и пустить пулю между этих красивых карих глаз.
А потом повернуть дуло к себе.
* * *Смеясь, шутя и поглаживая друг друга по спине, мы возвращались в лагерь. Кожа все еще гудела от этого чудного, самозабвенного секса. Винтовка небрежно болталась у меня на плече. Если не считать ее, мы выглядели парой влюбленных в свой медовый месяц.
Лагеря отсюда было не видно за краем ложбины, но уже слышны были голоса, призывающие на раздачу еды; в небо поднимался голубой дымок костра.
Лагерь иногда называли Стивеновым ковчегом (а под хорошее настроение моего брата называли Ноем), а иногда (ха-ха) – Задницей, потому что он стоял на дне глубокой ложбины под обрывами, напоминавшими каменные ягодицы.
Тогда мы стали отключаться от реальности. Мы фантазировали, будто это летний поход. Многие еще были способны верить, что когда мы вернемся во внешний мир, все будет как было: люди стригут газоны, детишки катаются на скейтбордах, по деревенской улице спокойно едут машины, может, в белой церкви идет июльская свадьба, невеста сияет, радугой сыплются в воздухе конфетти. Я услышал, как Кэролайн говорит:
