Ольга Михайлова - Гибельнве боги
— А это правда, что донна Монтекорато когда-то была вашей невестой? — У окна столовой стояла Джованна и смотрела, как от порога виллы отъезжает карета Глории.
— Это вам рассказала донна Леркари? — он вспомнил, что Джованна на ужине у Чиньоло сидела рядом со старухой.
— Так это правда?
— Да, — бездумно подтвердил Джустиниани, думая о своём.
— Она сказала, что когда мессир Джанпаоло выгнал вас, донна Глория расторгла помолвку. А вы любили ее? — спросила Джованна с прямотой юности.
Джустиниани поднял на нее глаза.
— Santa simplicitas, cвятая простота, — тихо пробормотал он, — любил.
— И сейчас любите?
Джустиниани усмехнулся.
— Любовь, дорогая Джованна, — менторски начал он, — удивительно странная штука. Как говорил один немец, она нужна вовсе не человеку, но — роду человеческому, и потому сводит порой абсолютно разных людей в глупейшие союзы, а потом человек годами недоумевает, что могло сблизить его с особой, совершенно чуждой ему, и даже испытывает род стыда. В любви много глупости, дорогая Джованна, очень много. Я еще не пришел к той мысли, что вся эта любовь — чистейший вздор, но я близок к ней.
— А то, что рассказывала донна Леркари о донне Монтекорато — правда?
— А что она рассказывала? — лениво поинтересовался Джустиниани. На самом деле это его ничуть не интересовало.
— Три года назад донна Монтекорато возвращалась домой с оперы и увидела свечение над фонарями в форме звезды. Вскоре с ней стали происходить странные вещи. Она начала изучать мистику, Джанпаоло говорил, что она медиум, и является проводником небесных знаний таинственного гостя Аштар Шерана. По ее словам, «это имя гарантирует истину и высочайшее знание». Это универсальный мировой учитель, будущий мессия…
Джустиниани потрясенно уставился на Джованну. Похоже, что девица не лгала: такого с налету и не выдумаешь. Но «неужто и Саул во пророках?» Глория всегда была не только чужда всякой сентиментальности, но и далека от веры и «всякой мистики». В принципе, картинка вырисовывалась простенькая: пустенькая и суетная Глория ночью подвергается демоническому воздействию. Душа ее целиком открывается, проявлен интерес, нет сопротивления молитвой. Связь установилась. После этого влияние бесов на душу прельщенной усиливается. В итоге Глория становится послушным орудием в руках нечистых духов, получает от них «высочайшие знания»… Ох, и дурочка… Надо же…принятие нового мессии, даже имя уже известно — Аштар Шерана… Все тот же Астарот.
Лицо Джустиниани брезгливо исказилось. Грядёт, грядёт антихрист…
— Так вы больше не любите её? — снова резковато спросила Джованна.
Джустиниани вздохнул и, увидя входящего в комнату Луиджи, попросил подать завтрак и передать конюху его распоряжение заложить экипаж. Сам же подумал, что ему подлинно пора хоть раз выступить в роли опекуна, обязанностями которого он, из-за свалившихся на него чёртовых забот, постоянно пренебрегал. Он плюхнулся в кресло, погладил тут же запрыгнувшего к нему на колени кота, и начал.
— Дорогая Джованна, пока у меня есть время, я хотел бы просветить вас в отношении некоторых вещей. Запомните на будущее. Нетактично подглядывать через плечо пишущего или читающего личное письмо, неделикатно подслушивать чужие разговоры и интересоваться чужими делами. Это недопустимо для воспитанного человека. Бестактно также задавать человеку старше вас вопросы о чувствах, и особенно невоспитанно — выбегая из комнаты, хлопать дверьми, ибо те, кто не придерживает за собой дверь — обычно безответственны и легкомысленны, — тут Джованна выбежала из комнаты, снова громко хлопнув дверью, — к тому же — от этого двери начинают скрипеть в петлях, — рассудительно закончил тем временем Джустиниани.
Да, наставник юношества и проповедник из него явно был никудышный, подумал он, а так как аудитория была утрачена, сел за стол и с аппетитом приступил к утренней трапезе. Трубочист, во время его проповеди дважды зевнувший, устроился в опустевшем кресле, свернулся клубком и закрыл глаза.
Глава 7. Solo Eriditiera. Только Наследник
Сын рабы не будет наследником
вместе с сыном свободной.
Гал. 4:30Старуха Леркари жила в Саллустиано, неподалеку от церкви Санта-Мария делла Виттория. Винченцо не планировал, что скажет донне Марии, но вопрос о ларце хотел выяснить до конца.
— Мессир Винченцо, — виноватое лицо Луиджи показалось в дверях, — вы сильно спешите?
— Что? — Джустиниани, закончив трапезу, поднялся от стола.
— Беппо только что уехал подковать Кьяретту. Я не знал, что вы собираетесь куда-то и не предупредил его, — виноватое выражение не сходило с лица слуги.
— Он к Джилло?
Слуга кивнул. Джустиниани вздохнул. Поездка откладывалась на пару часов. Но, не желая огорчать Луиджи, и без того огорченного своей оплошностью, он улыбнулся.
— Это к лучшему. Я как раз хотел прогуляться. Поброжу у галереи Памфили.
Он вышел из дому, взяв на всякий случай только зонт, и побрел к галерее. Медленно шагая по брусчатке тротуара, снова погрузился в свои мысли. Главное его непонимание касалось все того же странного обстоятельства: почему все эти люди, если уж они так нуждаются в дьяволе, не могут сделать то же самое, что сделал Джанпаоло — просто продать ему душу? Ни у кого из этих приспешников сатаны не было ничего, что удержало бы их от зла — зачем же им нужен он? Зачем им ларец? За ненужное сорок тысяч не предлагают. Что в этих глупых безделушках такого, из-за чего старик Канозио бледнеет, а у Марио ди Чиньоло начинают трястись руки?
Джустиниани присел в маленьком скверике у галереи и задумался. Ему нужно добиться от старухи Леркари ответа хотя бы на некоторые из этих вопросов. Она явно одна из тех, кто восхищался Джанпаоло. Стало быть, она может прояснить и ситуацию с Пинелло-Лючиани.
Винченцо поднял голову и замер. Прямо на него, не отрываясь, смотрел старик в деревянном кресле, расположившийся у соседней скамьи. Это был не бедный человек: сюртук украшали бархатные отвороты, холеные руки лежали на дорогом клетчатом пледе. Взгляд его был странным, застывшим и прямым, и Джустиниани, вдруг понял, что уже видел этого человека, просто плохо запомнил его лицо, ибо старался не смотреть на него. Перед ним был Марко Альдобрандини, слепец.
Джустиниани поднялся, и нарочито шаркая по плитам ногами, подошел и поприветствовал старика.
— Вы едва ли меня помните, я…
— Винченцо Джустиниани, — перебил его Альдобрандини, — я узнал вас по голосу. Вы были у меня с банкиром Тентуччи. Я потерял зрение, но не мозги и не память, — зло огрызнулся слепец. — Вы купили мою коллекцию.
