Андрей Петерсон - Бледнее бледного
Камни, мимо которых сейчас осторожно пробиралась леди Кай, были, мягко говоря, не маленькими – не меньше половины ее роста, – и при этом со всех сторон облепленные глазами. Насчет всех сторон, это – совершенно точно, потому как Осси не поленилась и пару этих камней обошла кругом. Так вот, – глаза у них были везде – и сверху, и спереди, и сзади. Не ясным оставалось – есть ли они снизу, но, имея в виду ту старательность, с которой древние ваяли изображения своих богов, можно было не сомневаться, что – есть. Проверять, правда, не хотелось.
И все бы было ничего, но глаза эти периодически моргали, а все остальное время таращились на Осси с плохо скрываемым любопытством, встречая, провожая и передавая от одного другому. Иначе говоря, – глаза были живыми. Это притом, что были они приличных размеров – с глубокую миску, не меньше, – и все разного цвета. Видно цвет глаз всевидящего Ресса доподлинно был никому не известен, а потому ваяли их на всякий случай и синими, и карими, и черными, и зелеными. Был даже один желтый, и его взгляд был особенно наглым и тяжелым…
В общем, идти было неприятно и, честно говоря, немного жутковато. И хотя ничего плохого глазастые камни пока не делали – смотрели себе и смотрели, оставлять их у себя за спиной было очень, знаете ли, неуютно.
Со скульптурами в центре аллеи дело обстояло ничуть не лучше. Они, правда, не моргали и на леди Кай не пялились, и за это им, как говорится – отдельное спасибо, но жуть и оторопь вызывали никак не меньшую.
Скульптуры эти изображали Фатура – бога, которого премилая троица древних назначила ответственным за неуклонное и безостановочное течение жизни. А поскольку каждая жизнь заканчивается известно чем, то – и за течение смерти тоже. Так что предки Фатура за важность его почитали изрядно и, видимо, окончательно сломав и вывихнув все свои мозги в попытках отразить всю суетность и скоротечность бытия, не придумали ничего лучше, как изображать его в виде младенца с длинной растрепанной бородой. Вот уж, воистину, извращенное видение жизни у них было.
Но это еще – полбеды!
Не менее извращенным было у них и понимание смерти, как органичного и естественного завершения мирской суеты. Согласно их догматам и учениям каждому после смерти воздавалось по заслугам его, и был уготовано урочище, причем для каждого свое, выполненное по индивидуальному, так сказать, проекту в зависимости от прижизненных предпочтений и прегрешений. Так что после смерти, всякий страдалец попадал в свой собственный персональный мирок, который, по сути своей, являлся ничем другим как – одиночкой, где и коротал лишенец дни свои аж до самого скончания времен. А режим одиночного заточения в этом посмертном мире определял как раз Фатур, во многом опираясь на мнения и суждения Ресса. Так что, слаженно боги прошлого работали. Помогая и дополняя друг друга, так сказать.
Вся эта кутерьма происходила испокон веков и до самого пришествия Странника, который, узрев все это непотребство, сжалился над смертными страдальцами и в милости своей безграничной показал им путь за Вуаль, заодно упразднив и троицу древних богов за дальнейшей ненадобностью.
Но в те времена, когда о Страннике еще никто не слышал, – а строительство Храма, относилось как раз к той эпохе – отвечал за всех и каждого именно Фатур, а посему каждого из живущих на земле он знал в лицо. Был он, видимо, богом веселым, что при его роде деятельности и немудрено, а поэтому, общаясь с паствой своей, всякий раз «перекраивал лик свой по образу и подобию их, надевая личину собеседника».
Как вам такой поворот? Любите время от времени сами с собой поболтать о жизни, смерти и суетности всего проходящего? То-то!
Так вот, скульптуры Фатура, расставленные по центру аллеи, мало, что изображали бородатых младенцев неопределенного полу, так еще и перекраивали свое лицо по образу и подобию леди Кай по мере ее к ним приближения. Мало того, видно чтобы лишний раз напомнить ей о скоротечности жизни и малости отмеренного срока, они еще и изменяли его, состаривая и постепенно превращая в лицо древней и напрочь позабытой смертью старухи.
Вот уж приятное это зрелище было! Куда там Ходе с ее «преклонными годами»…
Так что веселуха на аллеи проистекала просто необычайная – глаза Ресса таращились и подмигивали, Фатуры корчили рожи, откровенно над Осси издеваясь, и, в этом смысле, Аи – покровитель, действительно, был из всей троицы самым симпатичным, ибо хоть руки свои и тянул, но воли им, все же, не давал.
Но слава извечная всем трем богам – поминать Странника в таком месте леди Кай, как-то поостереглась, – кошмар этот довольно скоро кончился, потому что Хода неожиданно заявила, что «пора сворачивать, вон туда – где два обелиска и между ними площадь».
Свернули.
Когда отошли от аллеи шагов на пятнадцать, Осси не выдержала и все-таки обернулась. Как и предполагалось – все камни в пределах видимости таращились в ее сторону. Все до единого. Даже моргать перестали.
– Глаза сломаете, – буркнула девушка и пошла своей дорогой, оставив их пялиться друг на друга.
До обелисков добрались быстро, хотя ходьба по местности пересеченной всевозможными искусственными преградами в виде алтарей, лестниц и бордюров была не в пример сложнее, чем неспешная и беззаботная прогулка по аллее.
Тем не менее, добрались, и теперь стояли аккурат меж двух высоченных четырехгранных столбов с пирамидальной верхушкой и смотрели на раскинувшуюся перед ними площадь.
Площадь была небольшой, шестиугольной и очень похожей на доску для игры в серклеш[14]. И, как и доска, она была выложена шестиугольными же плитками. Правда, цветом они друг от дружки не отличались. Зато отличались тем, что над некоторыми из них висела легкая розоватая дымка непонятного происхождения и не очень ясного пока назначения.
Даже, это была не дымка, а просто над некоторыми плитами, воздух, вроде как, немного «парил», слегка отдавая в красноту – и все. Парил он совсем немного, да и красноты этой было тоже – всего-то чуть-чуть, но Осси это заметила. А когда заметила, то это ей не понравилось, ибо было совершенно очевидно, что нормальным плиткам такое поведение несвойственно, а, следовательно, зрит она не что иное, как очередное проявление магии. Причем, почти наверняка – недружелюбной, ибо бледно-розовый цвет намекал на некую неизведанную опасность. Учитывая, правда, его почти полную прозрачность, опасность эта была, скорее всего, не сильно – простите за каламбур – опасной.
Тем не менее, лезть на площадь Осси не спешила, а стояла пока на самом ее краю, пытаясь понять, кто же тут против нее партию в серклеш разыгрывает и по каким, собственно говоря, правилам.
