Елена Нестерина - Большая книга ужасов – 4
Аркашка, которому снова не доверили никакой работы, стоял возле лошади и смело гладил ее по мохнатой морде. Эта лошадка, впряженная в тележку, отличалась от тех, на которых ездили бабка и тетка верхом. Она была пониже, не такая гладко лоснящаяся, а какая-то меховая, с длинной спутанной гривой, совершенно свойская и приятная.
Образ таинственной и ужасной Овечьей Смерти не давал Аркаше покоя. Жили овцы, жили, а сегодня их закапывают… А если Лошадиная Смерть завтра прибежит, с вон тех дальних холмов спустится. И что? Умирать придется этой милой лошадке? Или выползет Смерть Человечья… Как такое может быть? И как эти сушь и безветрие могут быть с призраком связаны? И кто видит эту Смерть? Одна тетка Танька? Может быть, Овечья Смерть ей просто глючится? Голову тетке надо лечить – или хотя бы просто проверить, в Москву горемычную родственницу отвезти…
Мысли Аркашки прервали тетка и бабушка. Они закопали овец, перерыв все вокруг, насыпали над бывшим овражком небольшой курган – и теперь вряд ли степные лисицы и птицы-падальщики доберутся до умерших овец и баранов. Никто их не потревожит.
– Я ее хотела вчера извести, да не смогла, – когда уже процессия наладилась к дому, ни с того ни с сего зашептала тетка Танька Аркадию. – Испугалась я. На миг только притормозила – и поздно оказалось… Опоздала, в общем.
– Кого? Кого извести? – в первый момент не понял Аркадий. Но потом вспомнил, понимающе закивал.
Но подумал: шутит, бесстыжая, издевается, страху нагоняет, чтобы посмеяться над ним!..
А тогда что же произошло?
– Мать все талдычит, что болезнь среди овец просто-напросто пошла, зоотехника ждет, может, говорит, он подлечит их, ветеринара-то у нас все равно нету. А я знаю, в чем все дело… – словно прочитала мысли Аркадия Танька, и он в который раз подумал о том, что все-таки ведьма она, ведьма степная натуральная.
Едва женщины подъехали к своему дому, тут же распрягли лошадку-мохнатку, отвели ее в конюшню; выпив чаю, вскочили на ждавших их оседланных лошадей-красавиц – и унеслись в степь, где умные собаки одни стерегли их овец. Татьяна только, хитро прищурившись, долго смотрела на Аркашку, ему очень не по себе от этого непонятного взгляда стало. То ли смеется над ним противная тетка, то ли сказать хочет что-то важное и секретное. Не поймешь…
И остался Аркадий снова один на хозяйстве. Отец его по-прежнему спал, вышел, правда, на пять минут на улицу, посидел на порожке маленького перекошенного крыльца, покурил, напился холодной воды – и опять устроился спать.
А Аркадий вновь вышел на степной простор. Нет, все-таки сегодня было как-то по-другому. Легкое, едва-едва уловимое движение чувствовалось везде. Воздух уже не дрожал, а словно бы покачивался, вдоль земли какая-то волна шла. Да нет, никакая это не волна – это ветерок подул, травой заиграл! Аркадий специально присел на корточки и положил ладони на пучки сухих былинок, торчащие из маленьких кочек. Они колыхались. Да и в лицо то и дело дышало ветром. И пусть он не создавал прохлады, был таким же горячим, как воздух, но ветер дул над степной гладью.
Несмотря на жару, не гудело в голове, не давило на мозги и душу – потому что тревожного страха, этой жути, которая выползала вчера из неясного марева, сегодня не было!
Осознав это, Аркашка весело сбежал с бугорка, с которого ему теперь уже стало привычным обозревать окрестности, с гиканьем понесся к дому, влетел в конюшню. Лошадь-мохнатка радостно подала голос из своего стойла. Аркашка принес ей ведро воды, лошадь охотно принялась пить, а Аркадий взялся расчесывать и расправлять ей свалявшуюся и залипшую гриву.
А ближе к вечеру проснулся отец, нашел Аркашку, увидел, как тот обхаживает лошадку, и вывел ее на улицу.
– Будешь учиться ездить верхом? – спросил он сына.
У Аркадия даже дух захватило.
– Конечно, буду учиться, папа! – воскликнул он.
– Тогда вот, посмотри, рекомендую – самая тренировочная лошадь. И нрав смирный, и падать с нее низко.
Отец постелил на спину мохнатке какой-то тулуп, держа лошадь за недоуздок, показал, как нужно на нее садиться, – и обучение началось!
Вечером бабка и тетка пригнали овец. Аркадию показалось, что их и меньше-то не стало, однако в загоне, куда они перетекли блеющей кудлатой рекой, теперь значительно просторнее по сравнению со вчерашним днем.
Аркадий долго ходил вдоль загона, присматривался к овцам, оглядывал местность вокруг. Что же это за Смерть такая вокруг бабкиных овец крутится? Может быть, удастся увидеть на земле ее следы? Но сколько ни ползал по земле, сколько ни присматривался мальчишка, ничего необычного увидеть не смог. Лошадиных копыт отпечатки, овечьих, собаки что-то рыли… Но и все! Ничего аномального.
Тем временем совершенно стемнело. Аркадий не ложился спать, сколько ни гнала его бабушка. Она наконец не выдержала, улеглась – ей подниматься утром ни свет ни заря.
А Аркадий остался ждать. Он сел на ступеньки крыльца, всматриваясь в темноту. На черно-синем небе видны были звезды и светила луна. Облаков на небе не было, вот что! Поэтому и луна появилась! Ветром их отнесло. А так подплыли бы они аккуратненько от холмов, да и зависли бы над округой. Это они давят, нагоняют неясную тревогу, от них в безветрие чудятся тетке Таньке всякие кошмары… Все это просто явления природы этой климатической зоны – и не более того. Так подумал Аркашка – и ощутил себя таким умным, таким рациональным, аж самого себя по голове погладить захотелось. Да что там – руку самому себе пожать!
Так что ночь была светлой, овцы, не проявляя признаков беспокойства, затихли себе в загоне. Аркашка специально несколько раз ходил на них смотреть.
И краем глаза несколько раз примечал, что из дома нет-нет да и высовывается хитрая тетка-девчонка. Следит за ним. Не иначе как хочет нарядиться во что-нибудь белое, выскочить откуда-нибудь неожиданно, да и напугать его, наивного Аркашку, Белой Овечьей Смертью! Не выйдет!
Когда луна переместилась за дом, а значит, ночь перевалила за середину, уставший Аркадий с чувством выполненного долга отправился спать.
«Пусть тетка Танька других дурачков на испуг разводит! Нет тут никаких призраков. И Танька поняла, что я на ее россказни не повелся», – решил он, чувствуя себя уверенным, спокойным мужчиной, который с честью выйдет из любой ситуации. Тело его, измученное первой тренировкой в верховой езде, стремилось на покой. Ныли мышцы, гудела голова. На ощупь пробравшись в свою темную комнатку, Аркашка тут же уснул без задних ног, едва распластавшись на кровати.
Глава V
Костяные костыли
Весь следующий день Аркашка думал о своей молодой тетке с чувством превосходства. Правда, это слишком сильно сказано: весь день. Большую часть дня он вообще ни о чем не думал, потому что учился ездить верхом – запрыгивал на лошадь, сваливался с нее вместе с седлом-тулупом, учился пускать ее шагом, рысью, галопом. Мохнатка была резвой, но иногда подтормаживала – причем в самые ответственные моменты. Аркашка взмок, как мышь, вымотался, перед глазами у него ходили черные пятна, сменяясь красными – солнце палило немилосердно. Пот тек со лба, частично впитываясь в меховую шапку-вонючку, с которой Аркашка уже окончательно сроднился.
