Вольфганг Хольбайн - Анубис
— Не думаю, — с трудом совладал с собой Могенс. — Я в личном порядке интересуюсь этими темами.
— Для колдовства?
— Оккультизма, — поправил ее Могенс.
— А что, есть разница? — Хьямс чуть презрительно приподняла брови. — Тогда вы должны нас посвятить, профессор.
Могенс отнес на счет своей фантазии, что слово «профессор» в обращении к нему прозвучало оскорблением. Это разъярило его. Однако он справился с собой и постарался, наоборот, говорить так спокойно и по-деловому, как только было возможно.
— Меня интересует научный аспект этого вопроса, доктор. Почти каждый предрассудок имеет в своей основе рациональное зерно. Медицина только-только начинает для себя открывать, что многие из исстари известных природных средств ни в коем случае не являются фокусом-покусом, а, напротив, обладают в высшей степени эффективным лечебным действием.
— Может, так, а может, и нет. — Хьямс, пожав плечами, отмахнулась от его аргумента, что еще больше уязвило его самолюбие. — Но какое это имеет отношение к тому, о чем мы здесь говорим или о чем написано в этих книгах? Что тут общего с верованиями в демонов и языческих божков? Где научное доказательство действия заклинаний?
— Нигде, — невозмутимо ответил Могенс. — Во всяком случае, нет и доказательств тому, что они не действуют.
— Вы это серьезно? — фыркнула Хьямс. — Что может быть в каком-то невнятном бормотании…
— А кто вам сказал, что это «невнятное бормотание»? — перебил археологиню Могенс, властным жестом заставляя ее молчать, если бы она захотела возразить. — Не надо, я знаю, что вы намерены сейчас сказать, доктор Хьямс, но прошу вас, просто послушайте меня хоть минуту!
Хьямс иронично приподняла левую бровь, но промолчала.
— Думаю, в природе существует гораздо больше сил, которых мы не понимаем, чем таких, в которых мы разбираемся, — приступил Могенс. — Естественно-научных сил, имею я в виду. Энергии, силовые поля, потоки частиц, — он вопросительно посмотрел на остальных.
Мак-Клюр нерешительно кивнул, а Мерсер с шумом хлебнул кофе с водкой или ромом, или что там было содержимым его фляжки. И только Хьямс никак не среагировала, продолжая смотреть на него без всякого выражения.
— Некоторые из этих сил нам известны, другими мы даже овладели, — продолжал Могенс. — Мы преобразовали радиоволны, чтобы посылать сигналы азбукой Морзе. Мы научились вырабатывать электричество, чтобы освещать наши дома. Мы нагреваем воду, чтобы паром приводить в движение наши машины.
— Вы говорите об энергии, профессор, — напомнил о себе Мак-Клюр. — Не о словах.
— А что такое слова, как не звуковые волны? — чуть ли не с триумфом возразил Могенс. — А что если мы этим оказываем воздействие на нечто, о чем не имеем представления? Если мы вступаем в контакт с такими силами природы, о которых даже не подозреваем?
— Ну, разумеется, — насмешливо ответила Хьямс. — Однако какие-то кельтские жрецы-друиды пять тысяч лет назад их знали.
— Возможно. Само собой, они не имели ни малейшего понятия о существовании электричества, излучений и силовых полей. Но, возможно, они умели просто наблюдать. Возможно, они обратили внимание на то, что определенные вещи случаются, когда они произносят определенные звуки. И то, что они наблюдали, облекли в слова, не подозревая, что это не просто слова, а потоки звуковых волн, которые вызываются ими.
— Полная чепуха, — усмехнулась Хьямс.
Могенс пожал плечами:
— Я не говорю, что так было. Я сказал, что так могло быть.
— О, конечно, — язвительно ответила Хьямс. — И, само собой, существуют и дьявол, и оборотни, и крылатые демоны.
— В этом мире было немало тварей, которые воспринимались бы нами как демоны, — спокойно возразил Могенс. — Возможно, существует нечто подобное коллективному сознанию. Трудно приписать это случаю, что во все времена и во всех культурах снова и снова появляются одни и те же архетипы. У всех нас одни и те же древние неосознанные страхи, доктор. Независимо от того, в какой части света мы родились и в какой культурной среде воспитаны. Возможно, то, что мы чувствуем — это память наших предков, хранящаяся в коллективном сознании много миллионов лет.
Хьямс сухо хохотнула:
— И вы называете себя ученым?
— Я ничего этого не утверждаю, — сдержанно сказал Могенс. — Просто хотел вам объяснить, что интересует меня в этих вещах.
— Как ученого, полагаю? — саркастически спросила Хьямс. Она снова расхохоталась. Но внезапно в ее взгляде что-то переменилось. Смех застыл на губах, глаза сузились до щелочек. Теперь она смотрела на Могенса с нескрываемой злобой.
— Ван Андт, — прошипела она. Затем резко отвернулась и еще секунду невидящим взглядом смотрела на книжные полки, потом снова оборотилась к нему: — Ну, конечно! Я же знала, что уже где-то слышала ваше имя!
— Что это значит, моя дорогая? — спросил Мак-Клюр.
В глазах Хьямс появилось что-то новое, ледяное, что заставило Могенса содрогнуться.
— Лучше сами спросите нашего нового коллегу, — сказала она. — Спокойной ночи, профессор Ван Андт!
И с этими словами двинулась к выходу. Могенс хотел ее задержать, но в последний момент понял бессмысленность своего намерения и опустил руку. Хьямс выскочила за порог, оставив дверь открытой. Могенс уговорил себя: просто потому, что та была слишком тяжела, чтобы ее захлопнуть.
На какое-то мгновение в доме повисло тяжелое молчание, которое, наконец, Мак-Клюр нарушил осторожным покашливанием.
— Да, нам тоже пора… идти, — запинаясь, пролепетал он. — Тяжелый выдался денек. Идемте, Мерсер. Уверен, профессор Ван Андт хочет отдохнуть. — Он обождал, пока Мерсер неохотно поднялся, и заставил себя еще раз взглянуть на Могенса. — Спокойной ночи.
Могенс смог ответить Мак-Клюру лишь коротким кивком. Они с Мерсером вышли, но Могенсу потребовалось еще несколько минут, чтобы собраться с силами, выйти из оцепенения и закрыть дверь. Это была первая обстоятельная беседа с коллегами, и если дать ей определение, то это была катастрофа.
«Что ж, — рассудил он. — Есть в этом и положительная сторона: хуже уже быть не может».
Но он ошибался.
Грейвс в тот вечер так и не появился. Могенс несколько раз сам порывался пойти к нему — в конце концов, всего лишь несколько шагов отделяло его от дома Грейвса, — однако отказался от этой мысли и лег спать. К своему удивлению, он мгновенно провалился в сон и проснулся лишь на следующее утро отдохнувшим и посвежевшим, на что вряд ли мог рассчитывать еще вчера вечером. Спал он спокойно, без кошмаров и сновидений.
