Вадим Шарапов - Командир Особого взвода
- Он как? Живой? Ну? Что?! - старшина спрашивал, а руки его тряслись сильнее и сильнее. В комнату, чуть не вышибив дверь, влетел Санька Конюхов, но Степан на него и не взглянул.
- Теперь он сам решит, быть ему живым или нет, - бесстрастно сказал Аррэль, и второй альв кивнул молча, соглашаясь.
- К черту! - Нефедов отмахнулся.
Потом он сел на пол, положил ладонь на лоб побратиму. Альвы стояли рядом - ни вздоха, ни слова.
- Ласс. Не умирать, слышишь? Умирать нельзя. Война закончилась, - сказал он тихо, почти шепотом, - понимаешь, какое дело?
И вдруг заорал во весь голос, заметив, что веки раненого чуть дрогнули.
- Не умирать! Понял! Ты же мне клялся! На крови, на кости, на железе! Кланом и родом! Жизнью и смертью! Землей и небом клялся! Я твой Старший, слышишь! Я приказываю! Не смей умирать!
==================
* - Слышь, Джек! Погляди на этого парня... С такой рожей, похоже на то, что он и на своем-то языке двух слов связать не сможет...
- Ага. Зато рядом с ним... С этим нужно держать ухо востро.
- Если бы я судил обо всех, кого я видел, по внешности - давно бы уже отбросил копыта. Сечешь, малыш? Кто у вас здесь командует?
** Братья!
*** Клановый знак, который наносится на одежду, оружие и тело.
ужие и тело.
15. Новый год
- Степа-ан!
Голос слышался глухо, порывы метели временами относили его в сторону так, что он обрывался, будто срезанный ножом.
- Степа-ан! Нефе-едов!
Старшина рывком сел и пошарил рукой по вытертой до самой ости медвежьей шкуре. Пистолет... Здесь.
Сон уже ушел, вместе с ним затухло и воспоминание о голосе, выкрикивавшем его имя. В свете затухающих углей не было видно почти ничего. Рядом шумно вздохнул, завозился хозяин чума - откинул шкуры, потянулся, хрустнув суставами.
- Ань торово. Ты чего поднялся, вэйсако *? - спросил Степан, натягивая унты. - Спи себе, да спи.
- Нет... Сяй нгерть тара, ерво **, - отозвался тот и тяжело поднялся, стал раздувать костер, загремел жестяным чайником.
В чуме посветлело. Блики огня заплясали на провисших под тяжестью навалившего снаружи снега шкурах, высветили одежду, закопченные жерди, старую оленью упряжь, свисавшую с них. За неровным кругом, очерченным пламенем костерка, плясали тени, высвечивая бок маленькой железной печки, приклады ружей, ворох сырой одежды. Бедно жил Хороля Вануйто, ничего не скажешь.
- Сте-епан!
- Стоп, - Нефедов, уже потянувшийся за мятой жестяной кружкой с дымящимся в ней черным как деготь чаем, напрягся и застыл, рука замерла неподвижно, - Слыхал?
- Слыхал, - отозвался Вануйто, - кричит кто-то.
Он нахмурился, потер широкое лицо, заросшее редкой щетиной и потянулся за ружьем.
В один прыжок Нефедов оказался у полога чума, осторожно откинул его. В лицо старшине ударил снег, холодные хлопья враз залепили глаза, ручейки воды потекли по щекам.
- Тьфу, черт! - ругнулся он и толкнул ногой безмятежно спавшего рядом, в меховом мешке, солдата. - Богораз, вставай!
- А? - молодой парень открыл глаза и сонно огляделся вокруг. - Товарищ старшина? Что случилось?
- Что-то случилось, - отозвался Нефедов. Он уже стоял, надевая куртку и перехватывая ее в поясе широким ремнем. - Быстро подъем! Останешься здесь, смотри в оба. Я сейчас вернусь. Где Чернецов?
- В соседнем чуме спит, они там вместе с Матвеевым...
- Понятно, - сдвинув кобуру на живот и растегнув ее, старшина вышагнул за полог.
Вьюга ударила его, шатнула, словно проверяя на прочность, рванула за капюшон куртки. Но Степан крепко стоял на ногах, только чуть пригнулся и щитком ладони в перчатке заслонил глаза. Рукавицы были лучше, в них пальцы не мерзли - но стрелять в рукавицах было нельзя.
- Сте-е... - ветер принес совсем тихий голос. Тогда Нефедов выхватил из кобуры "парабеллум".
- Эй, кто там! Сюда ходи! Сюда ходи, слышишь! - заорал он, что было сил. Потом три раза, через долгие промежутки выстрелил в воздух. Опустил дымящийся пистолет и стал ждать, закрыв глаза, вслушиваясь в метель, поворачиваясь туда сюда как волк - всем корпусом.
Где-то рядом хрустнул наст. Темное пятно пробивалось к чуму через снежные вихри. Нефедов присел на одно колено. В своей белой куртке он сливался со снегом, а крутящиеся вокруг вихри делали его и вовсе неразличимым. Пятно приблизилось вплотную. Старшина дождался, пока тяжело дышащий лыжник пройдет мимо, встал и аккуратно хлопнул его по плечу, второй рукой перехватывая приклад карабина. От неожиданности человек охнул и повернулся, наткнувшись всей грудью на ствол "парабеллума".
- Товарищ старшина...
- Трубников? - удивленно хмыкнув, Степан поставил пистолет на предохранитель. - Ты чего тут? Пойдем в чум. Богораз! Чернецова и Матвеева сюда, срочно!
Укрывшись пологом чума от ветра, Трубников долго выбивал снег из капюшона куртки, растирал закоченевшие пальцы. Нефедов молча смотрел на него, но не торопил - видно было, что парень иззябся вконец. "Зачем он здесь? - думал старшина, машинально подбрасывая в костер мелкие щепочки. - Отсюда до стоянки километров десять будет. Как шел по такой пурге?"
Когда Трубников немного согрелся, Хороля протянул ему кружку, полную крепкого чая - сам сел неподвижно рядом, сгорбился, стал посасывать свою трубочку.
- Рассказывай, - Степан проводил взглядом Богораза, шагнувшего за полог и снова поглядел солдату прямо в глаза. Трубников, совсем молодой парень, пригладил волосы цвета соломы на вспотевшем лбу и поставил кружку на маленький столик у ног.
- Товарищ старшина, Никифоров передает, что дело сильно плохо оборачивается... Табкоче Ямал объявился.
- Табкоче Ямал? - Нефедов прищурился. Не поворачивая головы, он почувствовал, как замер и сжался Хороля, у которого выпала из пальцев трубка. - Как так? Он же давно в покойниках числится?
- Объявился, - парень снова глотнул чаю, закашлялся от крутого кипятка, продиравшего горло, - и не один. Связи нет, поэтому Никифоров на словах велел передать - Ямал готовится поднимать менквов.
Нефедов поднялся. Не спеша, прогнулся в спине так, что хрустнули позвонки. Покрутил головой, молча снял с шеста куртку. Хороля Вануйто глядел на него, но из-за глубоких морщин, изрезавших стариковское лицо, нельзя было угадать - о чем он думает. Только когда старшина проверил обойму и снова вогнал ее в рукоятку пистолета, хозяин чума заговорил.
- Собрался, Степан?
- Да уж, - отозвался Нефедов, подгоняя ремень, - теперь некогда ждать.
- Табкоче Ямала твоими пулями не взять. Ямал шибко силен. Хитер Табкоче, может и мертвым прикинуться. Слушай меня, Степан. Шибко хорошо слушай. Есть у Табкоче Ямала три смерти. Одну он уже пережил, а сейчас ты идешь ему вторую давать. Но есть еще третья...
