Каролина Клинтон - Научи его плохому, или как растлить совершеннолетнего
Я с ним не разговаривала. Кухня уже проветрилась, я встала около плиты и внимательно ее осмотрела. На конфорке стояла обычная турка на две маленькие чашки, а около горелки под ней расплылось бурое пятно. Видимо, пена и загасила огонь. И все бы хорошо, но! – я никогда не варю кофе в турке. Ни-ког-да! Тут сказывается природная лень. Мне две чашечки кофе – это как слону дробина, и посему я варю кофе в большом эмалированном чайнике. Сию бадейку я ставлю около компьютера на подставке и попиваю кофеек весь день. То, что он вскоре остывает – меня нисколько не смущает.
Для гостей же достается элегантная кофеварка.
А вот турка как куплена в наборе посуды, так и стоит с тех пор без дела на полке, глаз радует дизайном.
Что—то тут не так. Кто меня знает – не мог инсценировать, будто я варю кофе в турке.
«Дурочка ты, – разъяснил голос, – турка удобна тем, что если в нее кофе сыпануть побольше да воды не пожалеть – гарантированно будет море пены. Что и требовалось для того, чтобы сделать вид, что пламя конфорки случайно было погашено. А уж потом кто станет вспоминать, что ты этой туркой не пользовалась?»
Я, не слушая его, оделась, вышла из квартиры и вызвала лифт.
«Не знаю что ты задумала, но чувствую, очки ты снимать никак не хочешь», – проницательно заметил голос.
«У меня отличное зрение», – ровно сказала я.
«Ты знаешь о чем я».
Я промолчала, зашла в подъехавший лифт и вскоре оказалась в холле на первом этаже. Машинально бросила взгляд на большие часы на стене – было половина третьего утра. Та-ак, спать я легла примерно в двенадцать, да и газ не успел распространиться по всей квартире… Получается, Дэн… тьфу, преступник пробрался в мою квартиру меньше часа назад.
Стуча каблуками по каменному полу, я пересекла холл и постучала в стеклянную будочку наших секьюрити. Потом еще раз. Звуки громко раздавались в сонной тишине нашего дома.
– Щаз, – раздалось из-за двери, что вела из охранницкой куда—то вглубь. Через минуту и правда появился встрепанный Сашка.
– Ну кто же на посту спит? – укорила я его.
– Да какой пост, – махнул он рукой. – Ночью двери все заперты, у жильцов ключи, так что ходят только свои. А если дебош какой – так сплю я чутко. Вы чего хотели—то, Магдалина Константиновна?
– Слушай, – помялась я. – Мой заходил?
– И заходил, и выходил, – кивнул он. – А что?
Сердце дало сбой.
Все же он…
А я-то надеялась…
«Я тебе про что говорил?», – ехидно сказал голос.
– А во сколько уходил? – непослушными губами спросила я.
– Да часов в восемь вечера, сразу как вы зашли, – Сашка смотрел на меня и явно силился понять – чего мне от него надо в такое время.
Камень с сердца с грохотом свалился.
«Ну, что скажешь?!!», – ликующе закричала я голосу.
«Видеозапись с камер посмотри, – буркнул он. – Кто—то все равно заходил, не сама же турка на плиту спланировала».
«Это мысль», – я решила быть великодушной и не стала припоминать ему то, как он лажанулся, обвинив Дэна во всех грехах.
– Саш, мне бы кассетку поглядеть с камеры у двери, можно? – лучезарно улыбнулась я охраннику.
– Не можно, – буркнул он. – Такие вещи только с разрешения начальника охраны.
– А все же? – нахмурилась я.
– Не по правилам. Завтра напишете начальнику заявление, укажете причины, он и рассмотрит вашу просьбу.
Саня явно не выспался и был потому слегка зануден.
Я облокотилась на стойку будочки и задушевно спросила:
– А спать на работе – это по правилам?
Парень явно задумался.
– А я ведь, Сань, трепло, каких еще поискать, – покаянно поведала я ему. – Меня к начальнику никак нельзя – все ему расскажу.
– Все – это что? – нахмурился Саня.
– Ну в общем-то ничего страшного, ты не переживай, – снова тепло улыбнулась я. – Ну и что, что вы с дружком намедни пиво пили тут, а потом песни на лавочке горланили? Надо расслабляться, все верно! Да и ночами спать – это обязательно! Иначе для организма вредно! А вот еще помню, как вы на день десантника….
– Ладно, хватит, – поморщился парень. – Заходите.
Дважды меня приглашать не пришлось.
Я ужом скользнула в будочку, из нее – в заветную дверцу, и вскоре я уже сидела перед экраном телевизора и просматривала пленку, отмотанную на два часа назад. Для надежности.
В час ночи народ еще ходил туда – сюда, но ни Дэна, ни Сереги, ни кого – то незнакомого. Все свои, жильцы. Правда, в полвторого зашел сосед с десятого этажа с вульгарной девицей, да спустя пятнадцать минут появилась молодая вдова с третьего этажа в обнимку с каким-то солидным мужчиной.
«Эх, все по парочкам», – грустно подумалось мне.
А потом дверь в подъезд на экране распахнулась, и в его проеме показалась знакомая двухметровая фигура. Дэн, не глядя по сторонам, прошел к лифту, а я сидела в полном ошеломлении…
Бо-оже…
Через двадцать одну минуту, судя по таймеру в углу экрана, двери лифта снова открылись, Дэн шагнул из него в холл и быстро пошел на выход.
Ну да, много времени на то, чтобы приготовить любимой девушке утренний кофе у него не ушло.
Я смотрела на его совершенное, неправдоподобно—прекрасное лицо, перекошенное злобой, и беззвучно рыдала. Любимый мой, это на меня ты так зол? За то, что ни в какую не умираю, за то, что рушу твои планы на мое наследство?
– Саня, продай кассету, – бесцветно сказала я.
– Продать – никак, мне утром отчитаться за нее надо, – покачал он головой. – А вот переписать ее – перепишу. Утром со смены пойду – занесу.
– Спасибо, – выдавила я из себя, повернулась и на негнущихся ногах поковыляла к лифту.
Сейчас главным было донести свою боль до дому, не расплескав. Не упасть посреди холла на колени, рыдая от того, что душу мою жгут каленым железом, и это непереносимо. Не выть, словно на похоронах, оплакивая нечто умершее в моей душе.
– Ангелов тьма одесная, – шептала я непослушными губами, – сила защитная и чудесная…
Дверцы лифта бесшумно разошлись, я зашла, нажала на кнопку своего этажа и бессильно упала на банкетку, чувствуя, как слезы комом встали в горле.
– Их крыла надо мной…, – с трудом продолжила я вызов на защиту, и тут не выдержала.
Я упала навзничь на обитую черным атласом банкетку. Меня ломало и корежило от немыслимой боли…
Меня словно сжигали на костре, кровь вскипала болью в моих венах, а сквозь языки пламени и вопли толпы я слышала его бархатистый и родной голос.
«Я никогда с тобой не расстанусь – ты мне родная…».
И я не выдержала, я зарыдала, громко, в голос, по-бабьи. Я заткнула уши, я не желала слышать более слова, которые раскаленными иглами выжигают рваные дыры в моей душе. Каждое слово заставляло выгибаться мое тело от немыслимой боли…
