Джек Йовил - Дракенфелс
Женевьева вздрогнула и сжала правую руку в кулак. Он вспомнил историю о предательстве гнома Ули.
– И вновь простите. Я не подумал...
Она по-девичьи рассмеялась:
– Нет, нет, все это меня вовсе не беспокоит. Я ночное создание, поэтому должна жить со всем этим. А теперь одевайтесь и берите свечу. Вы, наверно, не можете видеть в темноте так же хорошо, как я.
Тон ее был шутливым, кокетливым, но глаза оставались серьезными. Странная особенность вампирских глаз.
– Отлично, но я возьму свой нож.
– Вы мне не доверяете? – Ее зубы обнажились в улыбке.
– Женевьева, в данный момент вы и Варгр Бреугель – единственные люди в этом месте, которым я доверяю.
Детлеф натянул брюки и куртку и отыскал пару тапок, которые не наделают слишком много шума на непокрытом каменном полу. Он снова зажег свечу, и Женевьева потянула его за рукав.
– Куда мы идем?
– Куда поведет мое чутье.
– Я не чувствую никакого запаха.
– Я тоже. Это риторически. Вы же знаете, я могу чувствовать вещи. Это дано таким, как я. В этом месте что-то очень не так. Когда мы пришли сюда, здесь было чисто и пусто, но нечто пришло вместе с нами и поселилось тут. Что-то древнее, что-то злое...
– Двадцать седьмая повозка.
Женевьева остановилась и озадаченно взглянула на него.
– Помните, мы никак не могли сосчитать количество повозок в караване, – пояснил Детлеф. – Предполагалось, что их двадцать шесть, но всякий раз, когда мы на них не смотрели, получалось, будто их двадцать семь. Если то, о чем вы говорите, пришло с нами, наверно, оно ехало в этой повозке.
– Возможно. Мне надо было бы задуматься об этом еще тогда. Я решила, что вы просто артистически изображаете глупость.
– Вот спасибо. Нужна большая глупость, чтобы ставить большие пьесы, позвольте вам сказать. Если бы не Бреугель, я бы закопался в делах. Речь ведь не только о том, чтобы писать и играть. Есть еще финансы, и вопросы размещения, и всех этих людей надо кормить. Тут, наверно, требуется больше организованности, чем для военной кампании.
Они пробрались в незнакомую Детлефу часть крепости. Она была частично в руинах, в проломы в стенах задувал холодный ночной ветер и лился лунный свет. Сюда не заглядывали люди Освальда, и никто не пытался расчистить это место или сделать его безопасным. Детлеф понял, насколько малую часть всего сооружения видел, как ограничен был его доступ.
– Оно близко, – сказала Женевьева как раз в тот миг, когда порыв ветра задул его свечу. – Очень близко.
Он сунул теплый огарок в карман, решив полагаться на луну. Ничего необычного он не чувствовал, не видел и не обонял.
– Что именно мы ищем?
– Это может быть все что угодно. Но оно большое, оно возбуждено и настроено негативно.
– Счастлив это слышать.
Она хорошо смотрелась ночью, с длинными, залитыми лунным светом волосами, в белом платье до пола. Если говорить о мертвецах, то она выглядела куда симпатичнее, чем Руди Вегенер. На миг он подумал, уж не выманили ли его на эту ночную прогулку в столь удаленное место для чего-нибудь более увлекательного, нежели просто скитание по коридорам. Кровь его побежала быстрее. Никогда еще он не имел дела с вампирами, но читал эротические стихи Владислава Дворжецкого, любовника царицы Каттарины, и понял из них, что это нечто потрясающее.
Он обнял ее за талию и прижался к ней, вдыхая запах ее волос. И тут они услышали монотонный голос.
Женевьева отвернула голову и приложила палец к губам, призывая Зирка к молчанию. Она высвободилась из его объятий и откинула волосы с лица. Детлеф не понял, оскалила она зубы намеренно или же неосознанно. При свете луны они выглядели более длинными и острыми.
Монотонное пение едва доносилось, но в нем слышалось нечто жуткое. Если это был религиозный обряд, то, видимо, посвященный одному из тех богов, алтари которых Детлеф обычно избегал. Если же некое магическое заклинание, оно должно было исходить от преступного мага, замыслившего сотворить что-то отвратительное.
Медленно, тихо они крались по коридору, проходя сквозь чередующиеся полосы света и темноты. Одна из дверей, выходящих в коридор – футах в двадцати впереди, – была приоткрыта. Бормотание доносилось оттуда, Детлеф был уверен в этом. Оно становилось громче по мере их приближения, и он уже мог различить тихий напев свирели, вторящий голосу. Было в этой мелодии что-то, от чего внутри у него все сжалось. Что-то, заставляющее опасаться, что сегодня он видел последний закат в жизни.
Они прижались плотнее к стене и подобрались ближе.
За дверью горели огни, в замкнутом пространстве двигались люди.
Детлеф вытащил свой серебряный нож.
Они добрались до двери и заглянули внутрь. Сквозь щель было видно очень немногое из происходящего в комнате, но этого хватило, чтобы Детлефа вновь затошнило.
В кругу черных свечей лежала маленькая фигурка. Ребенок или гном. Сказать точно не представлялось возможным, поскольку с существа была содрана кожа. Его оголившаяся мускулатура блестела красным в свете свечей. Вокруг плясали тени, отбрасываемые невидимыми участниками этой кошмарной сцены.
– Менеш, – шепнула Женевьева.
Детлеф увидел, что у красного тела в центре круга не хватает одной руки. Уставившись на шевелящиеся, будто змеи, кольца гномьих кишок, он начал понимать, что Менеш все еще был почему-то жив. Тут Детлефа снова вырвало бы, но в желудке не осталось ничего, что могло бы извергнуться наружу. Торчащие кости белели среди кровавого желе оставшейся плоти.
Женевьева подалась вперед, напряглась, готовясь впрыгнуть в комнату. Детлеф удержал ее за плечи. У них не было никаких шансов против стольких убийц, сколько, как ему казалось, участвовали в ритуале. Она обернулась и вцепилась ему в запястья. Он снова ощутил силу вампирши, увидел, как в ее глазах вспыхнул и погас алый гнев. Тут она тоже поняла, что они не могут позволить себе ворваться в комнату и быть убитыми, и кивнула ему в знак благодарности.
Потом они услышали стук башмаков. По коридору шли люди, и они оказались между двух огней.
Во тьме вспыхнули фонари. Алебарды царапали каменный потолок. Шестеро вооруженных мужчин вышагивали по проходу во главе с Крали. При виде Детлефа и Женевьевы на его лице отразилось неодобрение. На этот раз Детлеф не мог бы сказать, что недоволен появлением этого человека. Именно теперь он был как имперская кавалерия, являющаяся в последнем акте, чтобы спасти замок.
Песнопение тем временем превратилось в какие-то потусторонние завывания, эхом отдающиеся в переходах. Менеш в такт музыке испускал пронзительные вопли, и тени теснились вокруг него.
– Что вы тут делаете?! – раздраженно рявкнул Крали.
