Вероника Белоусова - Прекрасная сторона зла
– Что здесь происходит? – слышу голос Риты и оборачиваюсь. Она с удивлением смотрит на запачканный пол.
– Кажется, привычный рацион мне больше не подходит, – говорю я. Рита наливает воду в ведро и снимает с гвоздя швабру. – Извини за бардак.
– Хочу напомнить тебе, что в этом доме живут люди, и твоей варварской пище в холодильнике не место! – упирая руки в бока, говорит Рита. – Тем более, здесь живет ребенок!
– Которому скоро восемнадцать, – ворчу я.
– Ты что думаешь, это приятно – лезть за мороженым и видеть пузырь с чьей-то кровью?! Меня чуть не вывернуло наизнанку! Покупай себе личный холодильник и держи там, что хочешь, хоть отрезанную голову Моцарта! – продолжает негодовать Рита.
– За что ж ты так с Моцартом? Хороший был парень!
– Я отправляюсь отдыхать, – заглядывая на кухню, бодрым голосом говорит Арсен. – Сообщи сразу, как только будут новости о Якубе.
Не дожидаясь ответа, разворачивается и уходит. Могу поспорить: он тянул с отправкой в подвал до последнего, чтобы увидеться с Айлин. Симпатия, что между ними возникла, выглядит очень трогательно.
– Скажи, обо мне вчера кто-нибудь спрашивал? – спрашиваю я Риту. Та сперва пожимает плечами, потом хлопает себя по лбу и издает «А»!
– Был какой-то симпатичный брюнет, – торопливо говорит она. – Сперва интересовался дома ли ты, а потом попросил воды попить. Ну я напоила его, и он ушел. Мне не надо было этого делать?
– Типа того, – вздыхаю я. – Он как-то представился?
– Да, у него такое забавное имя… Вроде, как Америка. Никогда такого не слышала, – рассеяно говорит Рита.
– Ты ни при каких обстоятельствах не будешь обучать Айлин магии или рассказывать ей подобные вещи, – подходя к Рите, тихо говорю я. – Отныне даже разговоры о колдовстве и прочих чудесах в ее присутствии под запретом.
– Ты с ума сошел? – Рита широко распахивает глаза и растерянно смотрит на меня. – Это невозможно! Если она не научится управлять своими силами, она погубит всех к чертям собачьим!
– Это произойдёт, если она разбудит в себе эту силу, – зловеще шепчу я.
– Но почему?! – Рита в сердцах бьет ногой по ведру, и вода разливается.
-– Прости, но я не могу тебе сказать, – с сожалением говорю я. – Выполни мою просьбу и не задавай вопросов.
– Это нечестно, я тоже часть этой семьи! Нельзя скрывать от меня подобные вещи! – обиженно говорит Рита, поджимая губы. В ее голосе звенят слезы.
– Это не моя тайна, я не могу ей распоряжаться.
– Ну, хотя бы намекни, – не желает сдаваться Рита. – Словом или знаком… Я ведь все равно узнаю, только намучаюсь до этого.
– Правда тебе не понравится, поэтому не стоит спешить. Твое неведенье намного блаженней. И я снова прошу тебя поверить мне на слово.
– Ты просто садист! – выпаливает Рита, хватает швару и начинает собирать с пола пролитую воду.
– В чистом виде, – откликаюсь я и спешу наверх. Мне нужно переодеться и привести себя в человеческий вид. Этим утром я хочу встретиться со следователем, что ведет дело Елены. Адвокат написал его имя и фамилию. Мне не составит труда поговорить с ним по душам.
Участком оказывается небольшое здание, похожее на коробку из-под ботинок. Серое, невзрачное, прямоугольное. От одного взгляда на него в сердце пробуждается первозданная тоска, от которой только один выход – удавиться. Меня встречает неприветливый сотрудник, и я без зазрения совести пользуюсь внушением, чтобы добиться того, что мне нужно. Не спеша поднимаюсь на второй этаж и двигаюсь в конец коридора. Именно там расположен кабинет следователя Миронова. Стучусь в дверь и почти сразу слышу резкое:
– Заходите!
Нажимаю на ручку и переступаю порог. Мужчина, сидящий за столом, заваленным папками, вопросительно смотрит на меня. Он упитан, и лыс. Его лоб лоснится от пота, хотя в помещении прохладно.
– Я друг Елены Савро, – беря стул и садясь на против, начинаю разговор я.
– Мне известно, кто вы, господин Дорадо, – всем своим существом демонстрируя могущество, сухо говорит следователь.
– Скажите, есть ли новые подвижки в деле? Подозреваемый признался? – перехожу к делу я.
– Вы не похожи на друга Елены, – поднимаясь из-за стола, говорит Миронов. – Ну, какая дружба могла быть между пожилой женщиной и таким юнцом, как вы? Хоть понимаете, как забавно это выглядит со стороны, Дорадо?
– Предвзятость – опасная вещь для вашей профессии.
– Повидал я на своем веку таких красавчиков, – брюзжит Миронов, стоя у меня за спиной. – На деньги ее позарился? Решил стать опекуном девочки, чтобы заграбастать себе все?
– Я бы хотел взглянуть на доказательства, которые сделают ваши слова не простым сотрясением воздуха.
– Переживешь, – наливая себе воды в стакан, усмехается Миронов, и я теряю терпение. Поднимаюсь и, подойдя к нему, хватаю за лацканы пиджака и прижимаю к стене. Его глаза округляются, ноздри раздуваются, как у быка. Сердце бешено бьется. Запах страха, что исходит от него, пробуждает во мне животное злорадство.
– Ты сейчас в моей власти и расскажешь мне все, что знаешь, – глядя в его помутневшие глаза, с трудом сдерживая гнев, понизив голос, говорю я. – Расслабься, дыши глубже.
Тело следователя тут же обмякает, только мои руки, продолжающее крепко держать его, не дают ему съехать по стене на пол.
– Расскажи мне правду об убийце Елены, – внушаю ему я. – Назови его имя.
– Саид Алиев, – побелевшими губами бормочет Миронов. – Он работает электриком. Свидетели видели, как он со всех ног убегал из дома погибшей.
– Устрой мне встречу с ним.
– Это невозможно…
– Почему же? Ты отдаешь приказ привести задержанного на допрос. Делов-то.
– Его нет в участке.
– Как же так? – искренне удивляюсь я. – Ведь он же главный подозреваемый!
– Мне приказали его отпустить, – шепчет Миронов. – Вчера вечером он ушел.
– Кто приказал? Имя, черт подери!
– Не могу сказать, – тяжело дыша, говорит следователь. – Нельзя, чтобы кто-то узнал…
– Имя!
– Я не могу! – в исступлении кричит он, и я понимаю, что на него оказано магическое воздействие. Неужели к этому причастен Амалик? Кто такой тогда этот Саид, раз за него так беспокоятся? – Мне нельзя об этом говорить… Ни с кем.
– Где я могу найти Саида?
– Отпусти меня, я напишу адрес, – просит Миронов и тут же с грохотом падает на пол. С презрением смотрю, как он ползает на коленях, пытаясь подняться. Хватается за край стола, встает на одну ногу, потом медленно подтягивает вторую. Плюхается на стул и, вытащив блокнот, водит карандашом по бумаге.
– Вот, – протягивая мне исписанный листок, говорит он.
