Елена Климова - Реминискорум. Пиковая дама
…Алексей, опершись о лопату и вытирая пот со лба, весело смотрит на нее. А она, Вера, молодая и счастливая, идет к нему через картофельные грядки, неся бутылку с водой:
– Хочешь пить?
– Спасибо. – Он жадно отпил, обливаясь, сразу половину.
– Чего такой хмурый? Устал?
– Устал, но не в этом дело. – Виновато улыбнулся. – Чувствую себя виноватым. Вот такой у нас медовый месяц – нещадная эксплуатация человека человеком на родительской плантации. Конечно, будь я побогаче, мы бы рванули на какие-нибудь Карибы или Багамы… Лежали в шезлонгах, попивая коктейли, и купались в бассейне с голубой водой.
– Видели глазки, что покупали, – засмеялась Вера, – теперь ешьте, хоть повылазьте. Чтоб семья учителя и медика гребла деньги лопатой? Я знаю, богатства у нас не будет, ну и что? Я полюбила тебя не за это.
– А за что?
– Сложно сказать… Не задавай дурацких вопросов! – Она в шутку замахнулась кустом высохшей картофельной ботвы. – Люблю, потому что люблю! Ни за что. Просто так.
– Почему дурацких? – Алексей присел на перевернутое ведро. – Я могу ответить. Например, потому что ты красивая. Тонкая, как тростиночка, и лицо у тебя сияет.
– Лицо сияет, потому что ты рядом. – Вера поцеловала его. – И так будет всегда. Только твой ответ меня расстраивает. Получается, если я не буду красивой, ты меня разлюбишь?
– Видишь ли… Красота женщины для мужчины очень важна…
Вера усмехнулась. По спине, несмотря на жару, пробежал холодок.
– Ты не ответил. Значит, да?
– Ты не станешь некрасивой, – отмахнулся Алексей, – не говори глупостей.
– Всякое в жизни бывает. Растолстею, заболею, попаду в аварию… перестану быть тростиночкой. Что тогда?
– Вер, ну не начинай. Зачем думать о плохом, если сейчас все хорошо?
Он встал, потянулся, сложив руки в замок, и посмотрел на нее сверху вниз, закрыл глаза от солнца:
– Все-таки надо было ехать на Карибы или Багамы! Как-нибудь обязательно рванем. Представляешь: шикарный отель, шампанское со льдом, персональный оркестр, пальмы, сорокаградусное море… Ракушки там всякие… фрукты…
– Но пока что обойдемся овощами, – подытожила Вера. – Пойдем, еще два ряда докопать – и свободны.
Они вернулись к работе. Алексей орудовал лопатой, выворачивал комья земли, которые рассыпались, обнажая белые клубни; Вера складывала их в ведро. Смотрела на него снизу вверх, улыбалась. Карибы, Багамы – какая разница… Главное, что вместе…
«Как давно это было, – думает умирающая Вера-старуха. – Почему же я его так легко отпустила? Как смогла прожить без него столько лет? Может быть, и пациенты мои умирали потому, что я не могла им дать того, чего не было у меня самой – любви… и жизни?» Это последняя ее мысль. Ее ассистент внизу, в операционной дрожащим голосом объявляет время смерти. Все гаснет…. Гаснет и зеркало, перед которым стоит Вера-сегодняшняя. Нет, уже не стоит – падает без чувств.
Все это время Алексей, конечно, мог видеть лишь то, что показывало зеркало, но и это было невыносимо. Ее страдание и боль. Ее смерть. Вина и нежность вновь накатили на него, окончательно гася безрассудное рыжее пламя под веками, и в этот момент он ясно и отчетливо понял, что никого и никогда не любил так, как любит эту женщину: усталую, нежную, верную, молодую, старую – его. Он подбежал к ней, когда она упала, обнял и прижал к груди. На рукаве отпечатался мокрый след.
– Вера, Вера, Вера, – повторял он, пытаясь разбудить ее. – Я люблю тебя, я с тобой… Мне нужна только ты, только ты. Я здесь, я рядом…
Безуспешно. Разъяренный, он вскочил и набросился на Вергилия:
– Это что еще за магическое дерьмо?! Почему она не сияет? Куда делся свет?
Кулак Алексея без труда прошел сквозь лицо духа-проводника и ударил в стену. Бесплотный Вергилий довольно покрутил головой:
– Да не волнуйтесь вы так, с ней все в порядке. Простите, что не предупредил. Но разве вы согласились бы помочь мне, если бы знали, что каждый шаг на пути к свободе потребует от вас жертв? Честно говоря, от каждого из вас… А она сейчас очнется. Ее душа на время стала пленницей Дерева, потому и сияния больше нет.
– Она не умерла?!
– Нет-нет, что вы! Все вернется на свои места, обещаю! Как только мы выйдем отсюда в Мир-перед-Зеркалом… Успокойтесь, возьмите себя в руки. Смотрите! Неужели вам не хочется узнать, чтó именно оплатила такой высокой ценой ваша подруга? – Вергилий указывал на зеркало трюмо, которое снова затуманилось, словно запотело, потом прояснилось, и на нем замелькали смутные картины.
Грета и Борис подошли поближе; Алексей не выпускал из объятий Веру; Вера постепенно приходила в себя, и что удивительно, теперь ей почему-то не хотелось, чтобы он ее отпускал; Вергилий парил над полом, слегка ухмыляясь, а зеркало показало им кусочек прошлого Дамы.
* * *– Сеньор Паоло… Сеньор… У вас родилась дочь…
– Слава небесам! А Джульетта, с ней все в порядке?
– Сожалеем, сеньор. Видите ли… Ваша жена была очень слаба. Тяжелые роды, почти двое суток… Она отдала душу Господу.
– Джульетта… О Мадонна, моя бедная Джульетта… Как же так…
– Простите, сеньор Паоло… Как вы назовете дочь?
– Я назову ее…
Темнота.
– Паоло, твои руки полны козырей, дом – полная чаша. Признаться, мне кажется, что несчастья обходят тебя стороной. Как будто раньше ты гляделся в кривое зеркало – и наконец оно стало гладким, как и положено. Как тебе это удалось?
– Джерардо, дружище, я не знаю. Последние годы все дела и правда идут в гору. Денег в достатке. Сам герцог мне благоволит. Моя дочь – настоящий ангел и так набожна. Может быть, это ее молитвы приносят мне удачу? К сожалению, в последнее время она все время болеет, просто чахнет на глазах. Не знаю, что и делать…
– Все в руках Господа, Паоло. Положимся на его милосердие, авось она выздоровеет… По крайней мере, она с тобой. А мой Бруно, ты же знаешь, уехал. Как мне его недостает…
Темнота.
– Сама-то я не верю, мы же подруги. Но все твердят, что твой отец – колдун… Высасывает жизнь из тебя, опутывает колдовством, как ядовитый паук… Чем больше ему везет, тем слабее ты становишься. Сама посуди, погляди на себя: лицо бледное, щеки ввалились. С каждым днем просто таешь на глазах.
