Леонид Крупатин - Дню Победы! Крылья в небе
К вечеру меня уже после ужина, когда я съел ещё два кусочка хлеба с маслом опять повели в милицию, но с автоматчиками был капитан- зам начальника военной комендатуры. В милиции мы долго сидели почему-то возле кабинета начальника милиции. Вышел подполковник и пригласил в кабинет меня и капитана, автоматчиков попросил подождать возле двери.
Начальник милиции был очень в возрасте, седой, косматый, похожий на Карла Маркса в звании полковник. Он сидел и сложив как школьник руки на столе. Я вытянув руки по швам, имитируя стойку смирно сказал:
-Здравия желаю, товарищ полковник! – и морщась от загудевшей в руках пульсирующей боли, опять поднял руки на грудь.
Полковник кивнул мне и опустил взгляд в задумчивости в стол. Полковник поднял взгляд на капитана, сопровождавшего меня пригласил сеть. Потом перевёл взгляд на меня. Долго смотрел на меня изучающее, потом спросил:
-Ты понял, почему это случилось?
-Так точно!- ответил я- Был бы трезвый ничего бы не было. А теперь всему конец…
-Конец говоришь? Вывод ты правильный сделал. А кто тебя так водку жрать научил? Твои друзья УДО?-спросил он грозно.
-Да нет.- ответил я,- И раньше «учителя» были… я с 15 лет в «общаге» и всегда был самый молодой. Вагоны разгружали по ночам, а потом, как водится с устатку… Но это не оправдание. Я просто объясняю.По УДО ребята были нормальные – пили в меру. Ну, иногда с перебором… Но не так как в других комнатах. Из нашей комнаты никто не ушёл «по возврату»…
-Да знаю я!- перебил меня полковник.- Всё что ты говорил мы проверили. Всё правда. А где ты таких жаргонов нахватался, как мне рассказывали? Ты же полтора года прожил с УДО?
Я тяжело вздохнул и выдал:
-А раньше я на какой планете жил? «Комсомольцы» в полосатых пижамах с самого раннего детства-на «комсомольской стройке» Цимлянской ГЭС. Мать, отец на работе, бабка хозяйством занимается – куры, утки , гуси, свиньи! А я «помогаю» строителям с утра до вечера и потом, среди кого мы жили? Чужие люди – вербованные со всей страны и освобождённые «зэки».А в училище в Волгограде я жил тоже в общаге с детьми строителей послевоенного Сталинграда. Это дети
Людей обожжённых войной… Потом опять общага на Тракторном, а потом в эту общагу ещё и УДО! Наши руководители придумали по коммунисту в каждую комнату для надзора и воспитания.Это не значит, что я постоянно употреблял такие выражения.Это было по пьянке и в особой ситуации.Я был артистом народного театра.
Я был комсомольцем…
- Остальное я знаю. Летать хочешь?- вдруг перебив, спросил полковник.
Для меня этот вопрос был настолько неожиданным, что я чуть не захлебнулся и, судорожно вздохнув, выдохнул с горькой, горькой усмешкой:
-Всё, товарищ полковник! Отлетался!- на глазах у меня навернулись слёзы и я упёрся взглядом в пол.
-Ну, я так не думаю,- сказал полковник,- Ты нам большую помощь оказал. Так сказать – нам тебя пьяного бог послал. Иначе бы бандит проехал мимо нашей станции беспрепятственно. Но и тебе это хорошая наука. Мы тебе дадим в часть телеграмму, что ты участвовал в задержании особо опасного преступника. Не думаю, что твоя задержка повлияет на твои полёты. Как твои руки? Без сопровождающего доедешь до части или что там у вас? Аэродром?
Я не верил своим ушам. Я смотрел на полковника распахнутыми глазами, наверное с отвисшей челюстью. Я сказал:
-Товарищ полковник! Я пешком дойду! Спасибо!
-Ага!-усмехнулся полковник и повернулся к капитану комендатуры. –Вы билетами его обеспечите или наша помощь нужна?
Капитан вскочил:
-Завтра утром отправим!
- Ну, всё! До свидания!
Капитан, почему-то радостно улыбаясь, развернул меня остолбеневшего руками и вытолкнул за дверь. В ОУР мне выдали мои вещи: офицерский ремень, пятьдесят рублей, негодный билет, удостоверение курсанта, военный билет, часы отца «Победа», которые тонули вместе с отцом, которые горели вместе со мной на Тракторном заводе(СМ.рассказ"Встреча со счастьем"), которые в поезде были залиты моей кровью и даже стрелок было не видно. С этими часами я первый раз прыгал в 15 лет. С этими часами я первый раз вылетел самостоятельно на ЯК-18, Л-29, МИГ-17. С этими часами я избежал неминуемой тюрьмы. ОУРовцы ухмыляясь сказали, что с меня причитается. Я посмотрел по очереди всем в глаза и они глаза опускали. У меня не было к ним чувства благодарности, за то, что они меня не стали «прессовать» окровавленного, голодного, раздавленного случившимся…
В комендатуру мы с капитаном пришли ещё засветло. Я дорогой спросил у капитана, можно ли где-то купить поесть и мы зашли в продмаг. Капитан намекнул, что можно даже не только поесть купить , но и обмыть. Я спросил, а можно ли пригласить младшего сержанта Али пригласить выпить. Он сказал, что можно. Сели в кабинете капитана, открыли консервы. Капитан достал три стакана. Я сказал категорически, что не буду пить. После того что случилось – это кощунство, если я выпью. Али сказал, что после того, что я пережил и наш Бог и его Аллах разрешают выпить и положил передо мной мой нож. Я взял нож, встал подержал в руках, как бы взвешивая и прощаясь и протянул его Али:
-Возьми на память! Али – он твой!
У Али загорелись глаза! Он взял, подержал в руках, вздохнул и вернул назад:
-Спасибо! Если встретимся на гражданке, можешь подарить! Здесь нельзя! Это особо секретный объект! Я вообще тут не должен был быть, но дядя у меня большой милиционер там в Чечне и полковник – начальник нашей милиции взял меня по-знакомству. Он мой земляк! Терский казак!
Он с Али здоровается за руку при встрече. Али сказал, что полковник может забыть дать команду о телеграмме или могут забыть её исполнить. Поэтому он проконтролирует после моего отъезда, чтобы обещание полковника было выполнено. Мы так хорошо разговорились, что пришлось Али посылать ещё за бутылкой водки. Утром меня капитан и Али проводили и посадили на поезд. Ехал я с большими приключениями, но это отдельная тема, потому что в Астрахани у меня была пересадка. До Кизляра доехал на одном поезде. От Кизляра до Гудермеса в кабине тепловоза, до Грозного на электричке… а на вокзале меня встретил мой друг чеченец радист нашей эскадрильи Ваха. Оказывается он меня встречал уже третий день с разрешения комэска.
Встреча с комэска была тягостной. Он спросил:
-Всё что изложено в ориентировке СКВО(Северокавказского военного округа) – правда?
-Да! – ответил я не поднимая глаза.
-От полётов отстранён! Думаю навсегда. В субботу после полётов партсобрание с одним вопросом – об исключении тебя из Партии. О дальнейшей службе вопрос решает штаб. Всё – лечись!
