Ирина Молчанова - Пленники рая
Она не побежала следом, а огляделась и, никого не обнаружив, поспешила выйти на тропу, где почувствовала себя значительно спокойнее. Лес безмолвствовал, точно и в помине не было напуганной местной жительницы, закрывавшей живот с неродившимся ребенком, которая в страхе унеслась в чащу. Алиса была совсем одна и сейчас, стоя в богом забытом краю, осознала это как никогда ясно.
«Скорее в дом, скорее, скорее», — стучало в мозгу. Она прибавляла шагу, но лесной коридор все не кончался, спереди показалось что-то темное, Алиса прищурилась. «Кто-то лежит», — было первое, что ей пришло на ум.
— Дрова, — из груди вырвался вдох облегчения вместе со смешком. Посреди тропы лежала аккуратно сложенная горка веток. В который раз девушка зареклась купить себе очки.
«Тамара набрала веток, чтобы развести костер и согреться. От кого же она бежала? От Саванчука, это ясно, но он ведь уехал вместе с дочерью! Или не уехал? Если он тут, то где? Неужели в лесу? А что, если эти дрова…» — Она резко обернулась. Блеснуло лезвие топора, крик так и не сорвался с ее губ.
Глава 15
Ведьмина заводь
Кирилл улыбнулся очередной Ксюшиной шутке и заметил:
— Не далеко ли мы ушли?
— Совсем нет, — отмахнулась девушка.
Он с безразличьем повел плечом:
— Как знаешь.
— А ты и правда в детстве ходил на курсы макраме? — заливисто рассмеялась она.
— Я?
— Ага, мне Алиска рассказывала.
— М-м-м, — невразумительно протянул он.
— Так ходил или нет? — не отставала Ксюша.
— Да, было дело.
Девушка захихикала.
— Я думала, это только девушкам интересно.
Он промолчал, а она перескочила на другую тему:
— Недавно зашла в бутик, а там такая модненькая кофточка на манекене, я и говорю продавщице…
Кирилл не слушал ее, он думал о том, что все вышло совсем не так, как он задумал. А еще недавно план казался идеальным. На деле же не оправдал себя даже на четверть.
— Кирилл!
— Что?
— Ты не слушаешь?
— Слушаю.
— Я вопрос задала.
— Угу.
— Так что ты скажешь?
— Даже не знаю…
— Не знаешь, есть ли у тебя младшая сестра?
— A-а, сестра, нет, сестры нет.
— Как? — опешила Ксюша. — Лиса говорила…
Он мысленно выругался:
— Она не живет со мной.
— А с кем же?
— С отцом.
— С отцо-ом?! — Девушка остановилась как вкопанная. — Алиса рассказывала, что твой отец умер.
— Он не живет с нами, поэтому для нас он все равно что умер.
— Для нас, это кого? Но постой, Алиса говорила, что с твоим отцом произошел несчастный случай на железной дороге и он погиб!
Кирилл еле сдержал стон и принял виноватый вид:
— Прости, Ксюша, это очень личное, и я не хотел вспоминать.
— Ах, вот оно что, — девушка надула губы, — я не хотела напоминать, просто Лиса как-то говорила, что несчастный случай произошел, когда ты был совсем маленьким и помнишь его только по рассказам.
Все-таки он не сдержался и простонал:
— Боже, девушки, вы все такие сплетницы?!
— Мы не сплетницы, лучшие подруги всегда делятся друг с другом.
— A-а, вот как это называется, — он цинично усмехнулся и отвел взгляд, — ясно.
— Ты обиделся, что ли? — попыталась Ксюша заглянуть ему в лицо.
— Нет, все нормально. Ты не замерзла?
— Нет, совсем нет.
— И все же лучше пойти обратно, — твердо произнес он.
— Хорошо, если хочешь.
Его стала раздражать покорная, на все готовая Ксюша. После ледяного приема, который устроила Алиса, сперва ему была приятна симпатия ее лучшей подруги, но теперь стало очевидно, что ревности он не дождется. Алису он интересовал так же мало, как раньше, с той лишь разницей, что теперь они познакомились. Еще на платформе, увидев ее разочарованный взгляд, молодой человек понял — он не удачливый высокий блондин «Ночной маньяк» и совсем не тот, кого она ждала. Безумством было надеяться понравиться ей. Сам не понимал, почему вдруг решил, что девушка забудет любовь к виртуальному идеалу и увидит наконец…
— У тебя такой грустный вид! Мне кажется, я тебя чем-то обидела, — протянула Ксюша.
— Глупости, просто задумался.
— О чем? Или о ком? — лукаво скосила она глаза.
— Да о странностях, которые тут происходят, думаю, — соврал он.
— Ой, только не это, ты как Лиса, она тоже вечно со своим предчувствием.
— Каким предчувствием?
— Не верю, — хмыкнула Ксюша, — неужели она тебе не рассказывала?
— Чего не рассказывала?
— Ну про то, что чувствует опасность и все такое! Да ладно, не шути, она должна была тебе рассказать, вы ведь целый год из «аськи» не вылезали.
— Не помню что-то.
Девушка махнула рукой.
— Это не интересно, вот со мной тут случай был…
— Интересно, — резко перебил он, и Ксюша в испуге вздрогнула.
— Я хотел бы послушать, — придушенно добавил Кирилл, ругая себя за то, что грубо себя повел с ни в чем не повинной Ксюшей.
Девушка помолчала, но потом нехотя начала говорить:
— У Алисы с детства эта особенность, она чувствует, когда находится в опасности, вот и все, рассказывать особо нечего.
— Наверно, ей это помогает в жизни.
— Бывает.
Он понял, что не стоило так резко разговаривать, Ксюша изо всех сил старалась не заплакать.
— Никита тоже странный, — брякнул он невпопад, чтобы хоть как-то заполнить неловкую паузу.
Ксюша обиженно взглянула на него.
— Если тебе так хотелось поговорить об Алисе, мог бы сразу сказать…
— Да нет, ничего я не хотел, — Кирилл сконфуженно умолк, добавить в свое оправдание было нечего.
После продолжительного молчания девушка бросила:
— Если честно, мне, как Алисиной лучшей подруге, очевидно, у вас ничего не выйдет. Не подумай, я не хочу тебя задеть, но ей нравятся мальчики другого типа.
— Что же это за тип? — с наигранным безразличьем принял он ее игру.
— Как Денис, — без раздумий ответила Ксюша и характерно приподняла брови.
Если она и не хотела его задеть, в чем он очень сомневался, у нее это все равно получилось. Он сам знал, что не герой грез ее подруги, но, пока ему никто об этом не говорил, мог надеяться. Можно было сколько угодно называть себя глупцом, встречаться с новыми и новыми девушками, а затем бросать их, доказывая себе, что он ничем не хуже этих привилегированных красавчиков. Но он был другим и никогда не смог бы стать тем, кем не являлся. И пусть никто никогда не упрекал его за цвет зелено-голубых глаз и черные волосы, напротив, многие находили его внешность привлекательной, он продолжал бороться с самим собой в попытке преодолеть робость перед «идеалами».
