Питер Джеймс - В плену снов
Кто-то пририсовал фотомодели на обложке журнала «Вог» шариковой ручкой крошечные круглые очки и смешную козлиную бородку, и теперь красотка походила на довольно зловещего Зигмунда Фрейда.
Дверь позади нее открылась, она вздрогнула от неожиданности, услышав голос Бэмфорда О'Коннела, который звучал мягче обычного и с менее заметным лондонским акцентом.
– Сэм, привет. Заходите.
На психиатре был надет клетчатый костюм «а-ля принц Уэльский», на носу солидные очки в черепаховой оправе. Эксцентрично экипированный щеголь, который был у нее на званом обеде, превратился в серьезного ученого мужа. И только пижонский проборчик да слишком длинные волосы напоминали того Бэмфорда, которого она знала по частной жизни. Она нашла его новый, преображенный облик странным образом успокаивающим, будто это создавало некоторую дистанцию между ней и Бэмфордом-приятелем.
Он резким движением закрыл тяжелую дверь с солидной обшивкой, обеспечивающей полное уединение. Внезапно наступившая тишина врачебного кабинета напугала ее. Сэм подумала, что, может быть, комната звуконепроницаемая. Как глаза, медленно приспосабливающиеся к темноте, ее уши потихоньку привыкали к непривычной тишине, нарушаемой лишь шипением автомобильных покрышек, доносящимся с пропитанной дождем Харли-стрит сюда, на третий этаж, да тихим, но постоянным гудением вмонтированных в стену газовых труб.
Аккуратная, элегантная, хотя и несколько разностильная комната: письменный стол из красного дерева, дубовый книжный шкаф, два удобных кресла, подделка под викторианский стиль, шезлонг и вытянутая в длину картина на стене, на которой было изображено нечто напоминающее стебли ревеня в грозу.
– Присаживайтесь, Сэм. – Он показал на одно из кресел. – Я вспоминаю прекрасный вечер на прошлой неделе. Великолепно развлеклись.
– Неплохо. Было очень мило видеть вас обоих. Гарриет отлично выглядит.
Он сел за письменный стол, оказавшись на фоне естественного пейзажа в окне: верхушки крыш, серое небо и косые струи дождя, сильного, надоедливого дождя, вроде тех дождей в мокрый воскресный день, которые видишь в фильмах или в театральных постановках. Он подтянул рукава пиджака чуточку повыше, словно желая продемонстрировать модные часы на ремешке из крокодиловой кожи и изящные запонки с сапфирами.
– Итак, чему обязан столь высокой честью?
– Мне нужна небольшая помощь… совет. Я пришла к вам как к профессионалу. И хочу заплатить вам за визит.
– Не требуется ничего подобного.
– Пожалуйста, Бэмфорд, я так хочу.
– Не желаю и слышать об этом. В любом случае мне не следовало бы принимать вас, не поговорив предварительно с вашим врачом. – Он подмигнул. – Ну, расскажите…
Она посмотрела вниз, на ковер, дорогой, из чистой шерсти, неопределенно бурого цвета, потом снова подняла глаза:
– Мы разговаривали за обедом… ну, о снах… о предчувствиях.
– Та авиакатастрофа в Болгарии, – напомнил он. – Вы ее увидели во сне?
– Да. – Она помолчала, посмотрела на электрическую лампочку в светильнике под потолком и почувствовала холодный озноб. – Я… у меня недавно был новый сон. – Она снова уставилась на лампочку. – По поводу уикэнда… и он сбылся.
Он слегка наклонил голову и сцепил пальцы.
– Расскажите-ка мне оба этих сна.
Она рассказала ему сон про авиакатастрофу и сон про «Панча и Джуди». О Панче, появляющемся в черном капюшоне и с дробовиком, о том, что произошло впоследствии. Он сидел молча, глядя на нее внимательно и так напряженно, что ей стало неловко. Казалось, он что-то читал на ее лице, как в полиции читают служебное донесение.
– Этот черный капюшон, который присутствовал в обоих снах… у вас есть какие-нибудь ассоциации с ним?
Помолчав секунду, она кивнула.
– И что же это за ассоциации?
Она посмотрела на свои пальцы.
– Это… наверное, из детства. Я… Ну, это очень длинная история.
Он ободряюще улыбнулся:
– У нас уйма времени.
– В нашей деревне жил один парень, – начала Сэм. – Вы, наверное, могли бы назвать его деревенским идиотом, если не считать того, что он совсем не был забавным. Он был отвратительным… злобным, страшным. Он и его мать жили в фермерском домике на самом краю деревни. Дом очень большой и на отшибе, наводивший страх на всю округу. Всегда ходили слухи о загадочных вещах, которые там творились.
– И какого же рода вещи?
– Ну, я не знаю. Черная магия или что-то такое. Его мать, иностранка, была чем-то вроде… ведьмы, полагаю. Мои тетя и дядя время от времени говорили о ней, и ходил такой слушок, будто она была женой или любовницей одного немецкого колдуна, который вроде совершал ритуальные убийства, а этот Слайдер его сын, вот только… – она пожала плечами, – вероятно, это просто обычные деревенские сплетни. Она, конечно, была очень загадочной. Совсем отшельница. На ее ферме творилось много странного. Одна моя приятельница, которая жила в этой деревне, рассказывала много лет спустя, что та женщина находилась в кровосмесительной связи со своим сыном, только не знаю уж, как она-то узнала об этом. – Сэм улыбнулась. – В маленьких сообществах возникает масса странных сплетен. Она… ну, эта женщина… забеременела, родила девочку, но никто никогда не видел ее. Не знаю, родила ли она ее от сына. Ходили слухи о ритуальных оргиях и бог знает о чем еще. Всем детям всегда строго-настрого наказывалось держаться от той фермы как можно дальше. От того дома веяло страхом. Я до сих пор помню это очень четко. И домашние животные у людей там пропадали… ну, собаки и все прочее… и всегда говорили, что это, мол, Слайдер их забрал.
– Слайдер?
– Это его кличка. У него был стеклянный глаз, который он, бывало, то вставлял, то вынимал. Любил прогуливаться по Хай-стрит, а завидев кого-нибудь, вытаскивал глаз и помахивал им. Сама пустая глазница была такая красная, с мертвенно-бледным оттенком и ресницами, загибающимися вовнутрь. – Она подняла взгляд на О'Коннела, но тот не выказал никакой реакции. – А иногда он вставлял себе вместо глаза маленькую луковичку. Случалось, вытащит ее, помашет ею кому-нибудь, пожует ее и выплюнет.
О'Коннел слегка нахмурился.
– Никто не знал, как он лишился глаза. Ходили слухи, что какая-то кошка, которую он мучил, выцарапала ему глаз, хотя я-то думаю, что он попал в автомобильную аварию и там и потерял свой глаз. Поговаривали, что он вообще любил мучить животных… ну, домашних животных, которых он подлавливал. После того как он умер, а его мать переехала, их сад срыли до основания: скорее всего, там нашли что-то вроде склепа.
– А сколько ему тогда исполнилось лет?
