Татьяна Корсакова - Дежавю, или Час перед рассветом
— Поцарапался.
— Эта царапина выглядит очень серьезно, я обработаю вашу рану. — Она говорила спокойно, почти равнодушно. Так, словно оказание первой медицинской помощи входило в круг ее профессиональных обязанностей.
Все необходимое для перевязки, перекись и бинты, нашлось тут же, на кухне. Надо признать, с задачей Алекс справилась не хуже профессиональной медсестры.
— Вам не стоит ходить в лес, — сказала она, завязывая узел на повязке. — Сегодня вы отделались царапиной, но все могло быть гораздо хуже. Волки — очень непредсказуемые животные.
Она говорила, не глядя на Дэна, но в ее тихом голосе ему слышалась угроза.
— Я приму ваш совет к сведению. — Он вежливо улыбнулся. — Спасибо за перевязку.
— Не за что. — Алекс спрятала перекись обратно в шкафчик, сказала, не оборачиваясь: — В здешнем лесу творятся страшные дела. Мне кажется, волки — лишь малое зло из имеющихся. Если вы понимаете, о чем я…
— Я не уеду отсюда, пока не разделаюсь.
— С чем?
— Со всем! — Получилось чуть грубее, чем он хотел, но уж как есть…
— Суворов тоже так говорил. И где он теперь?
— Алекс, вы мне угрожаете?
— Я?! — Она обернулась, посмотрела на Дэна удивленно. — Я просто вас предупреждаю. Должен же хоть кто-то вас предупредить. Вам еще нужна моя помощь?
— Нет, спасибо. Дальше я как-нибудь сам.
— В таком случае я пошла.
— Спокойной ночи, Алекс.
— Спокойной ночи, Дэн.
Идти к остальным не хотелось. Как не хотелось возвращаться и к себе в комнату. Дэн прихватил так и не использованную бутылку виски, поднялся в библиотеку. В коридоре он повстречал Лесю, шарахнувшуюся от него, как от огня.
— Леся. — Дэн поймал девушку за руку. — Что вы делаете здесь одна в такое время?
— Я была в библиотеке, просматривала кое-какие документы. Извините, я задумалась. Не ожидала здесь кого-нибудь увидеть. — Она посмотрела сначала на его забинтованную руку, потом на бутылку виски. — С вами все в порядке, Дэн?
— В полном! — соврал он. Хорошо, что в коридоре плохое освещение, а футболка на нем черная, не видно следов крови. Не хочется пугать Лесю еще больше. — Всего хорошего!
— Всего хорошего.
Дэн шел, затылком чувствуя ее внимательный взгляд. Еще одна загадочная девушка…
Оказавшись в библиотеке, он уселся в то самое антикварное кресло, которое когда-то давно так впечатлило Гальяно. Кресло оказалось неожиданно удобным, располагающим к отдыху и размышлениям. На венском столике по правую руку от Дэна лежала какая-то книжица, рядом с ней он аккуратно поставил бутылку с виски, запоздало пожалев, что не прихватил с собой бокал. Возвращаться не хотелось, значит, придется пить виски прямо из горла.
Виски оказался отличный, ноющую боль в руке заглушил почти сразу, подарил уставшему за этот бесконечный день видимость покоя. В блаженной расслабленности Дэн нашарил книгу, раскрыл в месте, отмеченном закладкой…
Прекрасным не считался черный цвет…
Тот, кто сидел до него в этом кресле, читал сонеты Шекспира. Мало того, он читал сто двадцать седьмой сонет…
Дэн зажмурился, помотал головой, прогоняя остатки хмеля, повертел томик в руках, пролистал страницы. На первой из них обнаружился экслибрис в виде вепря. Когда-то давно сборник принадлежал Андрею Шаповалову. А кого книга заинтересовала сейчас? Дэн знал только одного человека, для которого сто двадцать седьмой сонет значил очень много. Ксанка…
В то, что тринадцать лет назад Ксанка осталась жива, он поверил сам и почти убедил в этом остальных, но этот удивительный день подбросил ему еще одну загадку в виде потертого томика шекспировских сонетов. Ксанка здесь, в поместье?.. Но как такое может быть? Как он мог ее не узнать? Вывод напрашивался один-единственный: Ксанка по какой-то причине изменила внешность…
Никто из них не знает, даже представить себе не может, что случилось с ней в самую темную ночь, куда она пропала и какой стала. Если предположить, что она жива — а она жива! — то могла ли она вернуться в поместье спустя столько лет?
Дэн знал Ксанку лучше других. Да, она могла вернуться! Чтобы так же, как и они, разобраться с тем, что тогда случилось. Но почему она прячется? Почему не откроется ему? Черт! Почему она молчала все эти годы?! Не потому ли, что он не сдержал обещание, оставил ее одну в самую темную ночь?..
От этой убийственно-правильной мысли стало вдруг больно дышать. Почти так же больно, как в тот момент, когда он узнал, что Ксанки больше нет…
Но она есть! Она где-то совсем рядом. Наблюдает за ним со стороны. Она здесь, и он ее найдет! И поговорит, даже если она не захочет его слушать. Он должен попросить прощения, попытаться все объяснить…
А пока надо думать! Ксанка была маленькой и хрупкой. Изменить можно все, что угодно, кроме роста. Девушек из обслуги можно исключить сразу, все они рослые и крепкосбитые. Остается… Остается проверить всех жительниц Макеевки и окрестных дач. Сущие пустяки…
Стоп! Посторонняя женщина не сможет проникнуть на охраняемую территорию поместья, а если даже и проникнет, то не станет разгуливать по дому с томиком Шекспира под мышкой. А кто станет? Тот, кто и в поместье, и в доме считается своим! Дэн знал трех таких женщин, и ни одна из них не имела с Ксанкой ничего общего…
Леся. Маленькая, черноволосая, синеглазая, умная и пытливая, остро заинтересованная в истории рода Шаповаловых. Она была похожа на Ксанку только ростом и телосложением — не лицом. Но если предположить, что Ксанка сделала пластическую операцию?.. Опять же, именно Леся была в библиотеке до него. Она сказала, что работала, но могла ведь и соврать…
Ангелина. Тоже миниатюрная, светлоглазая, с крашенными в рыжий цвет волосами. Дэн точно знал, что волосы крашеные, видел отросшие темные корни. Взбалмошная, капризная, легкомысленная, по крайней мере, кажется такой. Но что, если все это лишь маска? На нее нападали волки. Это могло быть простым совпадением, а могло что-то значить. Гальяно думает, что у Ангелины есть какая-то тайна, которую она хочет сохранить в секрете от Тучи. Что это за тайна?
От мысли, что Ксанка, преобразившись в Ангелину, стала девушкой Тучи, во рту вдруг сделалось горько, захотелось курить. Дэн вытащил из кармана сигареты, подошел к настежь распахнутому окну. На аллее в тусклом свете фонарей мелькнула и тут же скрылась из виду тонкая девичья фигурка…
Алекс. Нордическая красавица с иностранным акцентом: беловолосая, кареглазая, никак не подходящая под описание Ксанки. Цвет глаз можно откорректировать линзами, можно даже научиться говорить с акцентом. Но как можно изменить волосы с черных на белые, чтобы не осталось даже намека на прежний цвет? Никак! Даже у рыжей Ангелины видны темные корни, а цвет волос Алекс абсолютно ровный, как у блондинки, решившей подкорректировать оттенок. И это точно не парик, он видел Алекс и с распущенными волосами, и со строгим пучком.
