Валерия Калужская - Магиум советикум. Магия социализма (сборник)
– Транспарант… – начал человек за пультом, и сердце у Лёшки сжалось, – «Готовность к пуску»! Время шестнадцать ноль-ноль.
В пультовой было очень тихо.
– Ключ в положение «Пуск»! – скомандовал главный пускающий. – Нажать кнопку «Пуск»!
Время словно сгустилось и потекло медленно, как липкий сладкий мед. Не открывая глаз, Лёшка видел, как бесконечно долго тянется к кнопке рука, как палец вдавливает ее в панель; слышал, как воет над поверхностью ветер, как песок царапает обшивку ракеты; чувствовал, как могучей волной плеснулась прочь от площадки дикая степная сила…
– Пошла-а-а! – выдохнул Анисимов.
Лёшка открыл глаза и увидел, как Дима вытирает слезы.
Ракета взлетела, и уже ничто не могло ее остановить. Они справились.
Красноярск-26, 27 августа 1964 года
В кабинет Анисимова Лёшка входил хоть и немного удивленным – зачем это вдруг вызвал его ведущий конструктор? – но с легким сердцем. После успешного запуска во всем КБ прочно держалась атмосфера совершенно праздничная, и несмотря на все душевные терзания, ей поддался даже Лёшка.
Так что никакого подвоха он не ожидал. Тем неприятнее было от того, что за рабочим столом Анисимова сидел не сам Владимир Иванович, а – кто бы мог подумать! – тот самый подполковник с Байконура!
– Входи, входи, магический сотрудник, – поманил он Лёшку.
– Младший магический сотрудник Кузнецов, – зачем-то представился Лёшка, хотя было очевидно, что подполковник знает его имя.
– Подполковник Шибаев, – хмыкнул он, не поднимаясь с места. – Садиться не предлагаю, – он гаденько улыбнулся, – а вот сесть – это запросто.
– Что вы… – начал сидящий тут же Анисимов, но подполковник его остановил властным движением руки.
– Давай, магический сотрудник, рассказывай, – подбодрил он. – Зачем запуск срывал дважды? Поиграться захотелось или целенаправленное вредительство?
Анисимов ахнул. Лёшка сжал кулаки. Вот почему подполковник рядом крутился – следил! И кукиши же еще складывал как бы между делом – прятался от Лёшкиного магического взгляда за самым простым и действенным оберегом! А ведь до чего актер хороший, Лёшка и не догадался посмотреть и проверить… да даже заподозрить в нем мага!..
– Ни то, ни другое, – твердо выговорил Лёшка. – Производственная необходимость! Готов ответить за свои действия!
– Неожиданно, – признал Шибаев. – Обычно все больше открещиваться начинают, мол, я здесь ни при чем. Излагай, слушаю.
И Лёшка принялся излагать. Честно, без утайки: о своих расчетах, о неблагоприятном восемнадцатом августа, об упершемся рогом парторге Рядинском и решении своими силами оттянуть старт до безопасного времени. Шибаев слушал не перебивая, только изредка черкая что-то в своем блокноте. Когда Лёшка выдохся, Шибаев повернулся к Анисимову и коротко спросил:
– Были расчеты?
– Были, – подтвердил он. – Я Лёшу отправил к Рядинскому, он дату назначил, у меня права ее менять не было. Тем более что изделие еще пятнадцатого числа было полностью готово к пуску.
Шибаев поднялся из-за стола, тяжело прошагал мимо застывшего, как статуя, Лёшки до двери и крикнул в коридор:
– Рядинского в кабинет.
На Лёшку словно напал столбняк, не получалось шевельнуть ни рукой, ни ногой, удавалось лишь изредка сглатывать да дышать через раз. Собрав в кулак всю волю и едва сдержавшись, чтобы не добавить еще и магической силы, Лёшка моргнул. Он уставился в стену и не мог заставить себя посмотреть на Анисимова. Так разочаровать и подвести Владимира Ивановича, к которому Лёшка питал самое искреннее уважение… Чувство стыда было даже сильнее, чем паника в бункере под стартовой площадкой. Лёшка ощущал, как пылают щеки, и знал, что заслужил всё это.
Рядинский вразвалочку зашел в кабинет, но быстро подобрался, увидев за столом незнакомого подполковника. Шибаев представился.
– Вы назначили первый пуск шестьдесят пятой машины на восемнадцатое августа тысяча шестьдесят четвертого года? – строго и официально спросил он у Рядинского.
– Я, – не стал отпираться тот.
– Почему вы настаивали именно на этой дате? – наклонился вперед Шибаев.
– Да понимаете, – смущенно улыбнулся Рядинский, – у Михал Михалыча-то из министерства день рождения восемнадцатого числа. Хотел, так сказать, подарочек сделать…
Лицо Шибаева в одну секунду словно застыло.
– Подожди-ка в коридоре, Кузнецов, – попросил он.
Лёшка послушно выплелся в темный коридор. На душе было гадко. Он прислонился к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги. Вот и всё. После такого выговором не отделаешься.
Так он и стоял, не зная, сколько времени прошло: минута, час или год. Из-за двери доносились голоса – всех по очереди, – но ни слова разобрать было невозможно, даже интонации тонули в стенах. Когда его, наконец, позвали, Лёшка был готов уже на любую новость. Хоть лес валить, хоть расстрел – лишь бы не ждать больше в неизвестности.
– Где мозги твои были, Кузнецов? – доброжелательно поинтересовался у него Шибаев. – Почему ж не догадался в Москву рапорт написать, а, дурак ты самостоятельный?
Лёшка озадаченно заморгал. Угрозы в голосе слышно не было. Зато жмущийся в углу Рядинский выглядел донельзя жалко.
– Не догадался… – повторил Лёшка.
Вряд ли он смог бы выдавить еще хоть слово.
– Пойдешь ко мне на Байконур служить? – неожиданно спросил Шибаев. – У тебя прям талант со степью работать! Никогда такого не видел!
Анисимов кашлянул.
– Вы, Матвей Матвеевич, кадры у меня не переманивайте, – попросил он.
– Попытка не пытка, а? – хмыкнул Шибаев и вздохнул: – Да дыши ж ты уже, Кузнецов, а то посинеешь.
Лёшка послушно задышал.
– Значит так, Кузнецов, считай, в рубашке ты родился, – сообщил ему Шибаев. – Очень уж мне понравилось, что ты там в степи творил. И выкладки твои я посмотрел – грамотные и однозначные, не взлетела бы ракета. Я и сам-то приехал на площадку смотреть, как она не взлетит, и если б ты не влез – не сомневайся, посмотрел бы. Так что ты хоть и диверсант, но честь своего КБ защитил.
Лёшка поверить не мог в то, что слышит.
– Выговор тебе за самодеятельность, – посуровел Шибаев. – С занесением в личное дело. Формулировку я потом придумаю, чтобы смотрелась хорошо. Ну а благодарность за спасение тебе начальство как-нибудь выразит во внутреннем порядке, это уж без меня. И предложение о Байконуре в силе остается. А вы, Семен Петрович, – он обернулся к Рядинскому, – идите-ка в отдел кадров за трудовой книжкой. Утомились уже, отдохнуть пора…
Он кивнул присутствующим и вышел из кабинета. Рядинский потрусил вслед за ним. Лёшка всё еще внимательно изучал стену.
