Эдуард Катлас - Создатели
– Куда сюда? Я на тебя не нападал. Ты же сам напал. – Лишь надежда заставила проигравшего говорить. Но он не знал, что отвечать.
– Сюда. На этот путь. Как ты покинул свою физическую оболочку?
– Я не знаю, – пожал плечами допрашиваемый, – похоже, я замерз. Я живу… жил за полярным кругом. Потерялся, замерз, оказался здесь. Я не помню.
– Ты не мог замерзнуть, – покачал головой Субаху. – Если бы ты умер там, то тебя бы не было здесь.
– Мне уже говорили, – согласился пленный. – Но такая история. Я же не ученый. Может, лежу замерший где-то в вечном снегу и сейчас, и капля жизни теплится в теле, и поэтому я могу быть здесь. А может, на самом деле – это рай такой.
– Разве ты не исповедуешь путь Будды? – нахмурился Субаху. – Почему, как тогда ты оказался рядом со мной?
– Я ничего такого не говорил. Я вообще слабо верил при жизни. Хотя, оказавшись здесь, поверишь во все, что угодно. Просто непохоже это на рай, вот и все. Даже твое сияние. А рядом мы потому, что ты напрасно думаешь, что знаешь здесь все. Может, у нас были общие предки двадцать поколений назад? Так тоже бывает. Говорят. Теперь ты меня отпустишь?
Субаху улыбнулся. Он узнал многое, и это наверняка поможет ему, прояснит туман на его пути. Но для пути, прежде всего, важна сила, а не простые знания:
– Конечно, – кивнул монах, пошевелившись впервые за все время их разговора. – Даже лучше. Я возьму тебя с собой.
И мгновением позже в его, в единственном мире истинного сияния вновь остался только он, потому что его собеседника поглотило это сияние, растворило, высосало из него всю ту силу, что он сумел накопить за многие годы.
Субаху расслабил сознание. Нужно чуть-чуть передохнуть, совсем немного, передохнуть и адаптироваться к новой полученной силе. После чего выбрать новую жертву. Дорога к нирване нелегка, но, значит, останавливаться тем более опасно.
РозаРоза летала.
Это было глупо, и граничило с непристойностью. То, что можно простить девочке-подростку, никак нельзя допускать, когда тебе вот-вот стукнет сорок. Но она ничего не могла с собой поделать. Даже к сорока она не научилась контролировать свои сны.
Она не всю жизнь жила одна. Можно сказать, что были времена, когда она была счастлива в браке. Но те времена давно прошли. Она не жалела. К сорока, оставшись одна и без детей, она поняла, что, наверное, именно о чем-то таком подспудно и мечтала. На что-то такое и надеялась. Так бывает. Возможно, она и потерпела бы кого-то рядом с собой, но тогда такой мужчина должен быть идеален. Это значит, не мешать. Не отсвечивать, не показываться на глаза, не мешать спать и не будить ночами своим храпом, ну и сотни прочих мелочей, где-то в середине их списка – то самое сиденье унитаза. Это значит, что такой мужчина не должен существовать.
Так что, в ультимативном смысле – Роза и не была одна. Просто она жила со своим идеалом. Несуществующим. И что самое главное – ее это вполне устраивало. Она была достаточно умна, чтобы суметь осознать неправильность своей жизни, успеть обвинить в этом богатство современной цивилизации, позволяющей женщине легко обходиться без мужчины добытчика, и после всего этого расслабиться. Да еще и получать удовольствие от тех самых возможностей, что предоставила ей цивилизация двадцать первого века. И – никаких каблуков.
Это оказалось так замечательно, полностью и всегда решать что делать, когда делать и делать ли вообще. Даже большинство подруг, хоть и будучи замужними, ее поддерживали. По крайней мере, в глаза. А то, что они думали или говорили за ее спиной, не сильно-то ее и волновало. Также как и наличие своего мужчины в доме.
Как и полагается, Роза летала по-настоящему. С трудом, совсем невысоко, скорее плавая в воздухе, нежели летая, с усилием выгребая в воздушном потоке, стараясь держаться поближе к земле, потому что там воздух казался ей плотнее. И лететь было легче. И не так высоко казалось падать, поэтому мероприятие выглядело более или менее безопасным, что хоть как-то ее оправдывало накануне сорокалетия.
Но что отличало ее полеты от полетов большинства, так это окрестности. Те места, ГДЕ она летала. Сам процесс полета забавлял ее не очень сильно, а вот живописные виды, что она встречала по дороге – стоили подорванной репутации.
Она летала над зелеными английскими пастбищами, с пасущимися на них овечками, белыми, как облачка, и аккуратными изгородями из местного камня. Чистенько, ухоженно, каждая пядь земли для чего-то предназначена. Для чего-то своего. Совсем как в полях под Манчестером, по которым она гуляла когда-то давно.
Она летала над незнакомым ей водопадом, в джунглях, окруженным и заполненным зеленью, начинающей воевать за падающую воду даже раньше, чем она упадет вниз. И таким огромным, что радуга в окружающей его водяной взвеси помещалась полностью, без остатка. Можно было рассмотреть ее всю, полную дугу, все цвета.
Она летала вдоль пустынного океанского берега, прямо над кромкой воды, глядя на то, как волны наскакивают на камни в упрямых попытках доказать возможность своей победы в долгосрочной перспективе.
Что ее удивляло больше всего после пробуждения, так это то, что далеко не все места, виденные ею во сне, она когда-либо посещала в реальной жизни. Хотя, как женщина разумная, после непродолжительных размышлений Роза пришла к выводу, что она их все равно где-то видела. Может быть, в телевизоре, или на фотографиях в каком-нибудь альбоме. Да мало ли где. Достаточно мимолетного взгляда, а дальше сознание сделает все за тебя. Скопирует, отложит на дальнюю пыльную полку, заквасит как следует, до степени, что уже и не понятно, где воспоминания, а где чистый вымысел, а после этого выдаст в лотерейной смеси с содержимым соседних полок.
Удивление было мимолетным, зато страх – вполне реальным. Последние несколько раз она просыпалась в холодном поту, и почему-то ей казалось, что во сне она задыхается. Задыхается не только во сне как таковом, но и в своей постели, в реальности. То, что начиналось как приятные полеты над неизведанными местами и наслаждение любимыми пейзажами, начинало постепенно сползать в кошмары.
Один раз она залетела в облако, плывущее на удивление низко над землей – как раз в коридоре высот Розы. Облако оказалось неожиданно вязким и влажным, и она буквально начала захлебываться в воде. Проснулась от кашля, по всей видимости, поперхнувшись во сне слюной. Сон всего лишь сопоставил события из реального мира с нарисованным миром. Попытался сопоставить, сделал это в последний момент и слегка топорно, идея с облаком вообще была бы не лучшей, если бы придумывать дали ей. Но сон как-то выкрутился, и полностью состыковал ее состояние в реальности с теми событиями, что происходили внутри него.
