Кай Мейер - Богиня пустыни
Значит, София. Сендрин взяла это имя на заметку. По крайней мере, она знала теперь, кто из туземок была тайной поверенной Лукреции.
— Когда собраны семена ото всех семей, один из самых старых мужчин идет на поле и закапывает часть семян в землю в различных местах поля. — Лукреция внезапно захихикала. — София называет это так: «класть семя в подол матери земли». Важно, в какой руке и какими пальцами держат семя. Вследствие этого злые духи земли даже не пытаются съесть семя, добравшись до него снизу, из земли.
Сендрин уже давно бросилось в глаза большое количество птиц, сидящих на кровлях хижин недалеко от пашни.
— Я думаю, злые духи, о которых говорила София, прибывают скорее с воздуха.
Кое-где уже вспархивали отдельные птицы и кружили над пашней. Как только одна из птиц опускалась на землю, саны отгоняли ее дикими криками, прежде чем она успевала выклевать хоть одно зерно.
Лукреция продолжала рассказывать о всяческих приготовлениях, которые выполнялись для того, чтобы устрашать духов и демонов, но Сендрин слушала ее лишь краем уха. Она больше наблюдала за тем, как стоящие вокруг поля женщины наклонялись и также закапывали отдельные зерна в пыльный грунт. Согласно рассказу Лукреции, это было вторым этапом ритуала. В последнюю очередь, как она объяснила, начнется собственно посев, сопровождаемый дальнейшими церемониями, направленными на то, чтобы в течение следующих дней пошел дождь.
После того как женщины удалились с поля, все остальные собрались в группу и устремились на другую сторону деревни.
— Что они теперь собираются делать? — спросила Сендрин. — Разве ты не говорила, что далее должен следовать посев?
Близнецы снова обменялись одним из тех многозначительных взглядов, которые все больше беспокоили Сендрин. Что-то происходило в деревне, и девочки, похоже, и не думали говорить ей о том, что же это было. Ей стало понятно, что на самом деле речь шла вовсе не о ритуале сева.
Теперь группа приближалась к хижине, которую охраняли восемь мужчин, вооруженных короткими копьями и ножами. В первый раз Сендрин осознала, что ни на одном из туземцев не было европейской одежды, которую они носили во время работы в поместье. Здесь на всех были только платки и набедренные повязки.
Даже на расстоянии можно было отчетливо разглядеть, что возле охраняемой хижины раньше стояли и другие строения. Отдельные столбы и глубокие ямы выдавали, что строения были перенесены в другое место. Возникло свободное пространство примерно двадцать на двадцать метров, в центре которого стояла лишь одна хижина.
Группа людей расположилась на почтительном расстоянии от хижины, образовав круг.
— Что они там делают? — спросила Сендрин, затаив дыхание. Вопрос Сендрин, казалось, причинил Саломе боль, но ни одна из девочек не ответила.
— Черт возьми, что там происходит? — Тон Сендрин был резким, и даже она это почувствовала. Ужасное предчувствие охватило ее.
Восемь мужчин, охранявших хижину, были крупнее других. Это были гереро, догадалась Сендрин. В принципе, в этом не было ничего необычного. Она знала, что в деревне жили представители самых разных племен. Саны, конечно, превосходили своей численностью остальных, но были также гереро, несколько нама и три или четыре семьи дамара. Тем не менее при виде вооруженных воинов у нее озноб пробежал по спине.
Неприятное чувство переросло в настоящий ужас, когда из хижины внезапно раздались отчаянные крики, перемежаемые плачем маленьких детей. По-прежнему никого не было видно. Восемь сторожей заботились о том, чтобы ко входу никто не подходил.
Сендрин схватила Лукрецию за плечи и грубо дернула, разворачивая к себе лицом.
— Что за люди в хижине? — набросилась она на девочку.
Лукреция повернула голову, чтобы посмотреть на Салому, но Сендрин стала между ними.
— Рассказывай, я жду!
Лукреция по-прежнему ничего не говорила, просто твердо сжимала губы, быть может, от страха, а может, из чистого упрямства.
— Это люди-гиены, — проговорила Салома за спиной Сендрин. — Они едят детей.
Сендрин освободила Лукрецию, которая со слезами на глазах стала растирать плечи.
— Что ты говоришь?
Салома медленно кивнула, чтобы придать вес своим словам.
— Люди-гиены. Гереро хотят убить их и преподнести богам как жертву — для хорошего урожая.
Сендрин от волнения не хватало воздуха.
— Вы привели меня сюда, чтобы присутствовать при казни?
Близнецы, пристыженные, молчали.
— Что это вы удумали? — зашипела она в ярости.
— Здесь это не является чем-то необычным, — стала оправдываться Лукреция. — Это происходит время от времени, раз или два раза в год.
— Это правда, — подтвердила Салома. — Мы подумали, что вам было бы интересно на это посмотреть.
— Это ты так подумала или твоя сестра? — потребовала ответа Сендрин.
Салома опустила голову, в то время как Лукреция больше не смогла сдерживать слез.
— Вы терпеть меня не можете! Я вам никогда не нравилась!
— Глупости! — возразила Сендрин. Но, конечно, малышка была права: Салома всегда была ее любимицей — и оправданно, как оказалось. Саломе никогда не пришла бы в голову столь отвратительная идея.
Это дети, напомнила она себе. Как ты можешь обижаться на них, если они интересуются такими вещами?
Она вспомнила о том, как Элиас рассказывал ей однажды, что он и несколько других мальчишек пробрались на военный полигон. Словно завороженные, они наблюдали, как карательная команда привела и расстреляла солдата. Смертельный приговор был там, дома, таким же обыденным делом, как и здесь, — с тем различием, что туземцы действовали согласно своим законам.
Она еще раз посмотрела вниз, на деревню. Люди вокруг хижины начали петь, очень спокойно, почти печально. Крики внутри хижины стали еще резче, и один раз, когда входная дверь содрогнулась от удара изнутри, один из гереро вслепую ткнул копьем в дверь из плетеных ветвей. На одно мгновение в хижине воцарилась тишина, затем крики возобновились, еще более отчаянные. Сендрин притянула девочек к себе и обняла их.
— Не смотрите туда.
— Но вы же смотрите, — заупрямилась Салома.
Голос Лукреции прозвучал с еще большим упрямством.
— Мы это уже часто видели. Достаточно часто.
Сендрин попробовала одновременно держать в фокусе и хижину, и лица близнецов.
— Что такое люди-гиены? — спросила она.
— Злые духи в обличье человека, — пояснила Лукреция. — У них два рта: один, которым они говорят, такой же, как у любого из нас, и второй, настолько сильный, что они могут разгрызть зубами человеческую кость. Второй рот невидимый и показывается только тогда, когда они голодные.
