Том Холланд - Спящий в песках
– Пролей кровь на песок, – молвили сведущие, – и отметь направление, в котором потечет она, ибо идол Лилат всегда притягивает кровь. И таким образом – да хранит Аллах твою голову! – ты, возможно, узнаешь, что за проклятие тяготеет над тем городом и чем оно столь ужасно.
Гарун продолжил путь по пустыне и спустя еще сорок дней и сорок ночей на закате узрел впереди полированную колонну из черного камня. Приблизившись, полководец увидел, что на колонне высечены арабские письмена, а к основанию оной прикован сияющими цепями закопанный по грудь в песок иссохший и изможденный демон, подобный гулу или ифриту.
Однако при виде воинства повелителя правоверных нечистое чудовище вдруг выкрикнуло священное имя Аллаха, и по щеке его покатилась одна-единственная слеза. Скованный узник не в состоянии был вымолвить еще хоть слово, ибо язык его ссохся, и лишь беспомощно махал руками, словно пытаясь избавиться от оков. Наконец, когда слеза упала на его язык и увлажнила его, демону удалось произнести слово "вода".
Сжалившись, Гарун приказал напоить его.
– Именем того, кто властвует над видимым и невидимым, ответствуй, какова твоя природа, – потребовал полководец.
– Я не отвечу тебе, пока ты не поклянешься, что, узнав истину, пронзишь мое сердце мечом, – заявил демон.
– Воистину это странная просьба.
– Поклянись!
– Не могу, – промолвил Гарун, – ибо никогда не лишал я жизни живое существо без веского на то основания.
Демон издал столь жалобный стон, что сердце полководца исполнилось сострадания к этому пусть ужасному с виду, но глубоко несчастному существу.
– Поверь, совершив то, о чем я прошу, ты не поступишь вопреки своему обычаю. Выслушай меня и выполни мою мольбу.
– Говори. Если я сочту твои доводы убедительными, просьба твоя будет исполнена.
– Слушай же. Некогда я был человеком – и не только человеком, но, как и ты, правоверным мусульманином и предводителем войска сияющих клинков. Целью моей было вступить в город Лилат-ах, дабы возгласить в его храмах ту истину, что нет бога, кроме Аллаха, и Мохаммед пророк его. Но, увы, сила лежащего на нечестивом граде проклятия столь велика, что я был разбит, пленен, зарыт в песок и прикован к этому столбу, на коем в насмешку над Аллахом и пророком его начертан сей кощунственный стих.
Гарун воззрился на столб и прочел следующие слова:
– "О Лилат помыслил ли ты? Помыслил ли об иной, великой? Воистину надобно трепетать пред ликом ее, ибо велика Лилат среди богов".
– Нет бога, кроме Аллаха! – воскликнул Гарун, покачав головой. – Но все же эта Лилат, видимо, и вправду обладает немалым могуществом. – Он опустился на колени возле поверженного. – Поведай мне, в чем секрет ее силы? И какое проклятие могло довести тебя до подобного состояния?
– Ну что ж, – ответил несчастный, – секрет прост. Сила ее коренится в обладании тем, что именуют философским камнем. Алчущие обрести этот камень обшаривали все уголки земли.
Узник рассмеялся, столь горестно и ужасно, что у всех внимавших ему мороз пробежал по коже.
– Ибо ведай, – продолжил он, – хотя я был рожден смертным, как ты, мое пребывание здесь, у этой колонны, длится уже три сотни лет.
Гарун воззрился на него в изумлении.
– Неужто в городе Лилат-ах все живут так долго, как и ты?
– Воистину так, – бедняга поморщился, – ибо будь даже их головы снесены с плеч, животы вспороты, а внутренности выброшены в пыль, на другой день они все равно восстанут из праха и продолжат сражаться.
– И в чем же заключается секрет этого чуда?
Несчастный, прежде чем ответить, вновь содрогнулся и застонал.
– В эликсире – в жгучем и горьком на вкус снадобье, каковое влили в горло мне и моим бойцам, дабы наши мучения и страдания никогда не кончались.
– Воистину это дивный рассказ. Но как приготовляется эликсир бессмертия?
– Сие мне не ведомо, о поборник праведности, ибо это есть тайна, известная лишь жрецам Лилат. Говорят, в незапамятные времена они прибыли в этот город из Египта, где правил фараон-язычник.
– Из Египта? – Гарун обвел задумчивым взглядом бескрайние пески. – Но зачем жрецам, обладавшим таким могуществом, потребовалось покидать столь богатую и счастливую землю?
– Зачем? – Закованное существо горько усмехнулась. – А как ты сам думаешь, о воитель? Да затем, чтобы такие, как ты и я, их не тревожили!
Выкрикнув эти слова, несчастный стал как безумный извиваться и биться в своих цепях, на губах его выступила пена.
– Поворачивай! – прохрипел он. – Поворачивай назад! Возвращайся! Неужели ты не постиг, что я оставлен здесь, дабы служить предостережением, наглядным и ужасным предостережением для всякого, кто дерзнет двинуться дальше? Поворачивай немедленно!
Гарун долго молчал, размышляя об обетах, данных халифу аль-Азизу, а потом твердо сказал:
– Нет, повернуть назад я не могу.
Скованный демон обмяк и обвис на цепях.
– О несчастный, – проговорил он, – возможно, через некоторое время, когда сила твоя будет сломлена и мощь сокрушена, ты сменишь меня здесь, у этого столба, и будешь страдать до скончания времен.
Гарун покачал головой и, медленно извлекши из ножен меч, приставил острие к иссохшей груди страдальца.
– Ты сам знаешь, – улыбнулся он, – что даже проклятые Лилат могу вернуть милость Аллаха. Нет Бога, кроме Аллаха, и Мохаммед пророк его!
С этими словами аль-Вакиль вонзил меч в грудь несчастного, и тот конвульсивно забился в своих оковах, пальцами хватаясь за отточенную сталь.
– Ты умираешь? – вопросил его Гарун. – Чувствуешь, что жизнь покидает тебя?
– Да, – ответил прикованный и собственными руками еще глубже погрузил клинок в свою изможденную плоть...
Из раны сочилась черная кровь.
– Но как может мой клинок, обычная, созданная человеком сталь, отнять жизнь у того, кого напоили магическим эликсиром? – осведомился аль-Вакиль.
– Помню... – едва слышно пробормотал демон, – тогда тоже... на стенах... тот человек... Я пронзил его мечом, и мне казалось, что он умирает на моих глазах...
Бывший воин закашлялся и выплюнул на песок черную жидкость.
– Все эти годы... – Неожиданно на его лице появилось некое подобие улыбки. – Все эти долгие столетия я размышлял, гадал, надеялся. Дерзал уповать на то, что тогда враг действительно был мною убит. И вот теперь... кажется... кажется, я знаю истину.
Он еще продолжал говорить, а глаза его начали вращаться. Свет в них потускнел. Едва несчастный произнес последнее слово, глазные яблоки сморщились и раскрошились. Следом за ними рассыпалось в прах и иссохшее тело. Всего несколько мгновений потребовалось для того, чтобы оно превратилось в облачко невесомой пыли и было развеяно ветром. На столбе остались лишь пустые цепи.
