Наталья Александрова - Тайна золота инков
Войдя в полутемную кабинку, человек в черном плаще опустился на колени и застыл в ожидании.
Через минуту дверца исповедальни скрипнула, и из-за решетки послышался негромкий голос священника:
– Здравствуй, сын мой! С чем пришел ты в такой ранний час в храм Господень?
– Здравствуй, святой отец! Я грешен и пришел, чтобы ты отпустил мне мои грехи.
– В чем ты грешен, сын мой? В нечистых помыслах или греховных деяниях?
– И в помыслах, и в деяниях, святой отец! У меня за душой столько грехов, что, если бы за каждый из них мне платили по грошу, я был бы самым богатым человеком в Венеции!
– Начни с помыслов, сын мой! В каком из семи смертных грехов ты виновен?
– Во всех, святой отец! Во всех, без исключения! В гордыне, и в зависти, и в прелюбодеянии – я желал жену ближнего своего, и его сестру, и его свояченицу…
– Довольно, сын мой, остановись! – нетерпеливо перебил его священник. – Мне горько выслушивать твои нечестивые речи! За эти греховные помыслы прочти сто раз «Отче наш» и пятьдесят раз «Богородице»… теперь расскажи о своих деяниях. Ведь наверняка именно из-за них ты пришел в этот храм!
– Твоя правда, святой отец, твоя правда! – ответил человек в черном плаще. – Меня привел сюда тяжкий грех убийства. Я совершил его этой ночью…
– Да, сын мой, это страшный грех… – Священник пробормотал слова молитвы и продолжил вполголоса: – Убил ли ты, защищая свою жизнь или жизнь ближнего?
– Нет, святой отец! Честно признаться, моей жизни ничто не угрожало!
– Убил ли ты в честном поединке, скрестив шпаги со своим непримиримым врагом?
– Нет, святой отец! Я убил, напав из-за угла, на беззащитную женщину, которая ни в чем передо мной не провинилась. Женщину, которую видел первый и последний раз в жизни. Женщину, даже лица которой я не разглядел под маской.
– Это и впрямь очень тяжкий грех! – проговорил священник после недолгого молчания. – В чем же его причина? Почему ты лишил жизни несчастную?
– Мне заплатили за это убийство, святой отец. Мне заплатили за него полновесными золотыми венецианскими дукатами. Я бедный человек, святой отец, и только таким нечестивым трудом могу заработать себе на жизнь.
– Но ты хотя бы раскаиваешься в содеянном?
– По правде сказать, святой отец, не очень. Если честно – так мне не по душе только то, что это женщина. Убивать мужчин мне случается часто, и я ничуть о том не сокрушаюсь. Но женщина – это другое дело, святой отец…
– Помни, сын мой, – я могу отпустить тебе грехи только тогда, когда ты в них чистосердечно раскаешься. Только полное и искреннее раскаяние может вернуть тебя в лоно матери нашей Католической Церкви. Открой свое сердце Господу, закажи мессу за упокой души убиенной тобой женщины, прочти триста раз «Отче наш» и пожертвуй на богоугодные дела половину тех грязных денег, которые тебе заплатили за убийство…
– Не многовато ли будет, святой отец?
– С Господом не торгуются! – сухо ответил священник и сквозь узкое окошко в решетке протянул руку для поцелуя.
Человек в черном плаще потянулся к его руке… и вдруг отпрянул: он увидел на пальце массивное золотое кольцо с изображением подсвечника на три пылающие свечи.
– Так это ты?! – воскликнул он и попытался вскочить.
Однако не вышло: в стенах исповедальни щелкнули потайные пружины, и сыромятные ремни из буйволовой кожи захлестнулись на руках и ногах грешника.
– Что за дела?! – прохрипел наемный убийца, безуспешно пытаясь вырваться. – Ты что, святой отец, не хочешь отдавать мне оставшиеся деньги?
– Не в деньгах дело! – ответил голос из-за решетки. – Ты грешник, сын мой! Ты совершаешь страшные грехи – и ничуть не раскаиваешься в содеянном! Ты живешь убийствами! Чужой кровью оплачиваешь свою жалкую, недостойную жизнь!
– Не тебе говорить об этом, святой отец! – Убийца перестал бороться, экономя силы и лихорадочно придумывая, как вырваться из страшной мышеловки. – Не тебе винить меня. Ведь это не кто иной, как ты, нанял меня для убийства, а по законам Светлейшей Венецианской Республики, Республики Святого Марка заказчик преступления отвечает вдвое против исполнителя!
– У меня была важная причина желать смерти этой женщины. – Голос священника стал тише и печальнее. – Я казнил ее ради высокой и святой цели, ты же – ради презренного золота. И в довершение ко всему ты слишком много болтаешь!
Священник замолчал. Решетка исповедальни негромко скрипнула и отодвинулась в сторону. Фигура в сутане с надвинутым на лицо капюшоном склонилась над связанным бандитом, в руке священника сверкнул узкий кинжал.
Черный Волк успел только подумать, что умирает такой же смертью, какую принес многим десяткам ни в чем не повинных людей, и вечная тьма поглотила его грешную душу.
Священник выдернул окровавленный кинжал из шеи мертвеца, вытер его краем плаща и нажал потайную пружину, спрятанную в стене исповедальни.
Пол под трупом разверзся, и Черный Волк провалился в бездонный подвал под церковью.
Шеф услал Варвару куда-то с поручением, и Аля пошла обедать одна. На улице сегодня шел мелкий занудный дождик – уж никак невозможно в нашем городе, чтобы летом долго держалась хорошая солнечная погода. Аля раскрыла зонт и шла не спеша, вдыхая прохладный свежий воздух. Вдруг кто-то большой заслонил от нее свет и отвел зонт мягко, но настойчиво.
– Вы? – растерялась Аля. – Что вы тут делаете?
Перед ней стоял Федор Корнеев и улыбался. Все-таки удивительно красила его улыбка! Этот большой и сильный человек, казавшийся внешне суровым и мрачным, улыбаясь, превращался в мягкого и ласкового.
– Я к вам шел, – сказал Федор своим низким приятным голосом. – Хотел узнать, как продвигается дело с оформлением бумаг.
– Все идет свои чередом, это не быстро, – слегка нахмурилась Аля.
– Вы только не подумайте, что я вас тороплю! – Федор замахал руками. – Просто…
– Что – просто? – спросила Аля.
– А, конспиратора из меня не получится! – Он снова махнул рукой и подошел к Але ближе. – С детства такой был, даже по пустяку соврать не мог, мать сразу же по глазам все читала… двойку там получил или чашку разбил… Александра… – он помедлил, припоминая, надо думать, ее отчество, но Аля кивнула, чтобы не заморачивался, можно просто по имени, – ну, в общем, давайте вечером куда-нибудь вместе пойдем!
