Оксана Аболина - На вершине страха
— Ничего, зараза, — пообещала я, — к воскресенью будешь есть кашу, как миленький.
Поехала в больницу. К Лешке не пустили. Пошла в кабинет к лечащему врачу, отказалась ставить подпись, пока не позовут анестезиолога. Позвали. Стала допрашивать его на предмет того, насколько безопасен общий наркоз и всегда ли после него просыпаются. Есть ли стопроцентная гарантия. Ничего нового не услышала, гарантию не получила, подпись поставила. Еще раз сказала, что хочу увидеть Лешку — не пустили. Ощущение было, что отказали в последнем свидании с сыном. Поехала домой. У порога уже маячил Виталик Павлов. Отзанималась с ним три часа. Заработанные деньги положила отдельно — это на лекарства, энзэ, который стараюсь не тратить.
Опосля пришел Забег. Лазил с какими-то приборами, что-то мерял, я светила снизу фонариком. Ни фига не обнаружил. Провел второй провод в коридор — в другой его конец. Вставил в оба патрона лампочки — он притащил с работы свои, сказав, что это немецкие, не взорвутся. Зажгли свет. Обе лампы горели ровно. Поужинали принесенными Забегом бутербродами с колбасой. Рассказала, что вот такая вот фигня — невнимательной стала — потеряла недельный запас денег. Забег покраснел, полез за кошельком и стал уговаривать взять пятьсот рублей, дескать, давно собирался предложить — повода не было. Стыдно стало, но долго уговаривать не пришлось — жить на что-то надо. Еще килограмм колбасы он мне всунул, сказав, что домой все равно не потащит. Проводила Забега до двери. Вернулась в коридор. Как только вошла в него — обе лампочки взорвались. Рванула на улицу, успела поймать Забега. Вернулся, залез наверх, что-то опять мерял. Сказал, что надо на лестнице электрику проверять — это не в квартире, это напряжение по дому так прыгает. А почему лампочки именно в коридоре взрываются? Не знаю, сам в недоумении, я все правильно делал, там все в порядке. Еще раз проводила Забега. Вернулась в гостиную. Колбасы на столе не было. Нашла Мурра и полчаса тыкала мордой в стол:
— Куда пушистая муррзавина колбасу упер, сознавайся, — кот не раскололся.
Пятьсот рублей Забега положила в другой кошелек — как раз недельный запас. Но этому гаду придется посидеть неделю на каше. Рыбу буду покупать только Марсу.
Выпила пива и завалилась спать.
Лестницу на этот раз даже к стене не ставила, поэтому громыхнулась здорово, Марс успел спрыгнуть, а я повредила себе руку. Зафиксировала, как могла, бинтом. Поехала в больницу. Дождалась конца бронхоскопии, потом дождалась сообщения, что Лешка проснулся, зашла в храм, поставила свечу, поблагодарила, что мое предчувствие оказалось ложным. Мимо проходил Виктор — он у нас старостой — сказал, что с завтрашнего дня храм закрывается на ремонт. Поговорили об успеваемости Виталика. Заскочила в магазин. Вернулась домой. Отзанималась с учениками, которых пришлось в темноте за руку вести в гостиную по коридору. Покормила котов — обещание заморить Мурра голодом не выполнила — нажрался, гад, рыбы до отвала. Выпила пива, но спать не завалилась. Раздался телефонный звонок, сняла трубку. Короткие гудки. Положила — звонок. Сняла — гудки. Так было несколько раз, после чего просто нажала на рычаг и позвонила Надюшке — спросить, бывает ли такое, когда отключают телефон. У них все время отключают, должна знать. Сказала, что нет, не слышала. Поговорили об этих идиотских лампочках, о том, какая я стала ворона и потеряла деньги, и какой молодец все-таки Забег. Положила трубку — звонок. Отключила на ночь телефон. Завалилась спать.
Утром рука почти уже не болела. Включила телефон — тут же раздался звонок. Хотела отключить снова, но сняла трубку. Звонили из больницы. Лешка в реанимации. В животе сжался большой серый ком. Что случилось? После наркоза напился. Лешка? Напился? Да, вы плохо знаете своего сына. Он напоил полотделения портвейном, а сам надрался до реанимации. Вытаскивали полночи с того света. Еле вытащили. Да что вы несете, откуда у него деньги? Вы, вероятно, даете. Да нифига я ему не даю. Отнимают у него везде, лох он. Плохо вы своего сына знаете.
Рванула в больницу. Лешка сидел на кровати бледный. Потребовала выписки. Выписали. С радостью. Наговорили еще кучу всего. Домой ехали молча. Приехали. Все как положено: Марс — на плечо, Мурр воет, требует внимания.
— Осторожно, в коридоре лестница, не споткнись.
Прошли в гостиную
— Ну, что скажешь…
— Да свалили все на меня…
— Я знаю, что не ты всех напоил. Но на кой ляд ты сам надрался?
— Да надоело все… Ненавижу больницы.
— Ладно, проехали. Температуру померяй.
Температура была 36,6.
— Возьми другой градусник. Да встряхни как следует.
— Да я как следует…
Температура упала. Слава Богу. Все остальное ерунда. Теперь можно жить.
— Слушай, тебе двенадцать лет. Тебе нельзя пить. У тебя организм еще растет. Обещай, что не будешь больше.
— Не буду-не буду. Устал я, — Лешка пошел спать.
Позвонила Надюшке. Рассказала о том, что случилось.
— Ну вот видишь, как хорошо всё Господь управил, — обрадовалась она, — Главное, что все живы и Лешка здоров. Но ты все же проверяй у него температуру. Хоть раз в день.
— Да буду, естественно, куда денусь.
Пошла к себе. Полезла в стол. Достала кошелек со сдачей от денег Забега. Странно — вчера было 400 с лишком, вроде. А сегодня 250. Что-то у меня с головой. Положила в кошелек бумажку, написав — 250 рублей. Позвонили в дверь. Подумала и закрыла комнату на ключ. Ключ положила в карман. Открыла входную — Виталик. Отзанималась с оболтусом, выгнала в шею, хотя он всеми правдами и неправдами собирался дождаться, когда проснется Лешка, чтобы с ним поиграть. Отнесла заработанные деньги к себе в комнату. Положила в кошелек бумажку с написанной суммой. В бумажнике. где лежали деньги на три месяца, тоже везде распихала бумажки. Почувствовала себя полным психом. Идя в гостиную, закрыла дверь на ключ. Ключ — в карман. Позвонила в жилконтору, вызвала электрика. Через час пришел электрик, проверял что-то на лестнице — сказал, все в порядке. Стала ругаться и говорить, что не может быть, потому что вот такая фигня в квартире. А что у вас в квартире — за это платить надо. Сколько? Ну, сотню. Ладно — пошел, проверил. Вставил лампочки. Все горело. Вернулась к себе в комнату. Достала сотню из кошелька с 250-ью рублями, положила бумажку с надписью «150». Закрыла дверь на ключ. Ключ в карман. Дала деньги электрику. Проводила электрика. С опаской вернулась в коридор. Лампочки горели. Обе. Подождала. Все было в порядке. Слава Богу. И здесь, кажется, наладилось. Вернулась в гостиную — там у нас красный угол. Помолилась. Проснулся Лешка, сварил кашу — больше нечего, поскольку впереди еще пять дней, а денег осталось только 150 рублей, по тридцатке в день. Объяснила ситуацию. Ладно, проехали. Котам еще оставалась рыба. Лешка готовить любит, так что каша получилась вполне ничего. Нормально поужинали. И отправились по комнатам спать. Предварительно выпила пива.
