Барри Лонгиер - Общество анонимных оборотней
— Плохо дело. Похоже, Ральф снова выходил.
Лайл взглянул на двух новоприбывших. Один выглядел как абсолютно нормальный бизнесмен в коричневом костюме-тройке. Второй же словно явился из ночного кошмара. Он был сложен как пауэрлифтер с плечами как бёдра и бёдрами как говяжьи полутуши. Его одежда состояла из изодранного и грязного тренировочного костюма последнего размера и пары шлёпанцев. Его руки и ноги были шишковаты и перекручены, а нижняя челюсть выпирала вперёд так далеко, что ему, похоже, было трудно держать губы сомкнутыми. Волосы на голове будто обкорнали ножом, а на теле, казалось, волос не было вовсе. Окровавленные клочки туалетной бумаги на лице и задней поверхности рук и ног свидетельствовали о недавних длительных упражнениях с бритвой. Его резко вздёрнутый нос был светло-серым от пудры. Лайл пялился на Ральфа, пока тот, забывшись, не позволил челюстям разомкнуться и открыть набор жутких зубов, способных, казалось, за один раз перекусить окорок. На лице Ральфа застыло выражение глубочайшего стыда.
В тот момент, как Лайл снова повернулся к женщине справа, чтобы спросить, что она имела в виду под «выходил», ведущий произнёс с кафедры:
— Очень хорошо, давайте теперь послушаем Элисон. Лисси, прошу!
Под гром аплодисментов и завывания женщина, сидевшая справа от Лайла, поднялась и с сияющим от волнения лицом сменила Тэда за кафедрой. Тэд занял своё место справа от того, где только что сидела она. Когда аплодисменты и взрыкивания стихли до приемлемого уровня, Элисон взглянула на Тэда и сказала:
— Главное, не называй меня Лэсси[2].
Судя по послышавшимся из круга смешкам, эта шутка была всем хорошо знакома. Для Лайла она, однако, была в новинку, и он рассмеялся в полный голос. Элисон осмотрела круг, улыбнулась и сказала:
— Меня зовут Элисон. И я борюсь с ликантропией.
— Привет, Элисон, — ответил круг, и Лайл в том числе.
Она повела плечами и на секунду застыла, опустив взгляд на поверхность кафедры.
— Думаю, я немного нервничаю, — призналась она. Она убрала со лба прядь волос и устремила взгляд светло-синих глаз на сидящих в круге. — Я никогда не думала, что доживу до сегодняшнего вечера, — тихо произнесла она. — Четырнадцать месяцев назад я сидела взаперти в психушке с тремя обвинениями в убийстве. — Она остановила взгляд на том, кого назвала Ральфом. — В тамошней истории болезни записано, что я весила 307 фунтов, и жира в них не было ни унции. Я была покрыта грубой светлой шерстью. У меня были зубы, которыми я могла прогрызть — и прогрызла — дубовую дверь. У меня были лапы, и когти, и уши, как у мистера Спока. — По кругу прокатился короткий смех.
Глаза Элисон заблестели.
— А теперь я — свободный человек. Я не оборачивалась целый год. Это просто чудо. — Когда она замолчала, чтобы справиться с подступившими слезами радости, Лайл с удивлением обнаружил, что и сам глубоко тронут. Пусть он и смотрел на всё это дело со скептицизмом, но теперь он верил, что они в это верят.
Лайл взглянул влево на Ральфа и увидел, что гигант всхлипывает, спрятав лицо в своих огромных лапищах. Присмотревшись к ним повнимательней, Лайл заметил, что когти на них очень коротко обрезаны. Судя по их толщине, для этого потребовались кусачки.
Овладев собой, Элисон продолжила:
— Как и для многих из нас, для меня это началось с укуса инфицированного члена семьи. — Она подняла руки. — Да-да, я знаю, многие из вас посещают психологов, которые говорят, что ликантропия — не инфекционное заболевание, а разновидность истерии, и я уважаю это мнение. Но с другой стороны, в мире есть масса сестёр, которые, будучи укушены младшеми братьями, не начали превращаться в жуткую образину, терроризирующую окрестности.
Из нескольких мест круга раздалось одобрительное взрыкивание. Лайл заметил, как Ральф, с сердитым видом разлядывавший пол между ступнями, кивнул массивной головой. Лайл присматривался к нему, пытаясь определить, не является ли его вид подделкой, однако он выглядел очень похоже на почти-вервольфа, пытающего выглядеть человеком. Внезапно Ральф взглянул на Лайла, и тот быстро отвёл глаза и прислушался к тому, что говорит Элисон.
— Когда брат укусил меня, мне было девять, — говорила она. — Ему — семь. Он стал немного странным с тех пор, как его укусила здоровенная собака, когда мы всей семьёй ходили в поход в Мэне — ему тогда было пять. Он, разумеется, был болен, хотя я никогда не видела, как он оборачивается, и поэтому не знала, что происходит. Я считала, что так ведут себя все младшие братья. — В кругу послышались сочувственные смешки. Элисон склонила голову, и её лицо погрустнело. — Я вообще не знала, что он оборачивается, до тех пор, пока четыре года спустя меня не привели опознать его тело. Он погиб, напав на человека, который оказался вооружён. Мой брат до самой смерти скрывал свою болезнь от всех нас. Конечно, от меня её скрыть большого труда не составило. К тому времени я уже сама была, как говорят у нас в Лос-Анджелесе, по колено в блохах.
— Это было месяца через три после того, как брат меня укусил, накануне моего дня рождения. Я была в душе после урока физкультуры. Я почувствовала себя плохо и отпросилась пораньше. И вот когда я была в душе одна, это и произошло. Ломота в костях, раздувание тела, вся эта ужасная шерсть. Это было так больно и неожиданно, что я закричала. На мой крик прибежал уборщик. К тому времени я уже завершила трансформацию, и я… Он был первым… ну, сами понимаете — из того, что по причинам юридического характера мы должны обсуждать только со своим спонсором. — Алисон снова замолчала — её душили слёзы, а Лайл отчаянно пытался переварить то, что она только что сказала. Она хочет сказать, что прикончила уборщика? От её следующих слов у него по коже поползли мурашки.
— Когда я закончила прибираться и взглянула на себя в зеркале, я всё ещё ощущала этот вкус. Вы все знаете, каково это. — Ральф и новичок, Уолдо, громко фыркнули, тогда как остальные вскинули брови и кивнули. — Я никогда не чувствовала себя такой сильной, такой живой. Я пробралась по трубам отопления в котельную и заснула там после первого из длинной череды моих пиршеств.
Тэд встал и прошептал что-то Элисон на ухо. Она кивнула в ответ и обвела взглядом круг; потом сказала извиняющимся тоном:
— Мне только что напомнили, что мои слова могут возбудить в ком-то из вас желание выйти. Простите, если вызвала у кого-то эйфорические воспоминания.
Лайл взглянул влево и заметил ниточку слюны, опускающуюся из приоткрытого рта Ральфа. И волосы на тыльной стороне его руки как будто бы стали гуще. Уолдо обхватил себя руками, будто удерживая от чего-то. Когда Элисон снова заговорила, она сосредоточилась на ужасе девочки-подростка, очень мнительной по поводу своей внешности и пытающейся завести друзей и стать популярной, поражённой болезнью, которая без всякого предупреждения превращает её в жуткое чудовище, алкающее человеческой плоти. Она рассказала о том, как её родители узнали и забрали её из школы. С того дня и до своего семнадцатилетия они держали её под замком. Вскоре после её семнадцатого дня рождения полиция обнаружила их трупы с перегрызенным горлом и пустую комнату без окон, в которой её держали.
