Алексей Сквер - Смерть героя
Громовержец любовался видом с Олимпа. Простор его умиротворял.
— Брат, ну это уже что-то совсем из ряда вон… — более сдержанно пробасил в спину Зевсу бог морей и океанов.
Зевс обернулся и увидел ожидаемую картину. Посейдон восседал посреди зала на своём водяном троне. Его трон состоял из воды. Вода мелодично бурлила, но уже не кипела, это был верный признак того, что Владыка Морей успокаивается.
«Пижон. Не семейство, а бардак. Кто во что горазд. Когда-нибудь они точно перебьют друг дружку из-за мелких склок и от нас останутся одни воспоминания смертным, пока они не угробят планету. Закат цивилизации.»
Но вслух, любезно улыбнувшись, Зевс сказал:
— У меня всегда найдётся мгновение, чтобы поговорить с братом. Слушаю.
— Опять твоя дочурка с цепи сорвалась!
— Посейдон, давай ближе к сути! Которая? — нахмурился Зевс.
«Поразвелось кобыл, только и успевай обгадившихся отлавливать. Может спихнуть на Геру? Она любит им морали читать! Точно!»
— Да Афинка, твоя ненаглядная…
— А то ты своих детей не любишь! Так что с ней? — Афину он любил, потому что не дура, но её проказы частенько будоражили и без того неспокойную общественность. Один маньяк Арес чего стоил, с втемяшившейся ему в башку мыслью, что «богиня войны должна быть женой бога войны, и их дети будут непобедимы.»
«Непобедимые дети… Каково? Это он непобедимый!
«Кошмар. Убить его что ли в самом деле? Ну, ничего же не понимает, дурак.»
За Афину Зевс готов был на многое. Мысль об участии Геры стала колючей и крайне неприятной.
— Что-что? — передразнил Посейдон — А то! Только одного героя, понимаешь, жопой на землю посадили, чтоб не геройствовал, так она уже другого присмотрела. Я про Телемашку — сыночка её любимова Одиссейки.
— Какие Телемашки? Ты можешь прямо сказать, что случилось? — ещё мрачнее спросил Зевс. История с Одиссеем, кое-как закончившаяся благодаря его неимоверным усилиям опять впилась знакомой занозой в левый висок.
— Зевс, я тебе так скажу, твоя дочурка заигралась. Этот треклятый Одиссейка сына моего глаза лишил, — начал загибать пальцы Посейдон — быков у Гелиоса сожрал, Аида вообще кинул!
«Крыл твою обожаемую Калипсо» — мысленно загнул Посейдону четвёртый палец Зевс.
— И потом — продолжал Посейдон — сколько он дел наворотил, перечислять? А теперь, Афинка твоя, в его сына вцепилась и в герои записывает. Уже задурила ему голову, и он на всех парусах идёт к Оракулу. Я представляю, что ему там напророчат! — Владыка Морей опять повысил голос.
«Тьху! Опять девчонке неймётся. Скучно ей, заразе. Вот возьму и действительно выдам за Ареса. Дуру.»
— Ты вот что, брат, — Громовержец, тут же остановил набирающую силу, новую волну негодования Посейдона — я поговорю с дочерью. А ты, как она оставит свою новую игрушку, утопи его от греха подальше, да и дело с концом.
«А что? Всё ровно. Посейдона напугал — уже Герой, а Герою — героическая смерть, сам Посейдон утопит! А хоть бы и всем Героям! Надоели. И без них проблем хватает. Пусть гордится тем, что бесстрашен. Всё честно. Каждый найдёт то, что ищет в нашем мире, а вот Афина по заднице точно получит!» — и Зевс примиряющее улыбнулся брату, важно поглаживающему бороду.
Трон Посейдона журчанием ручья на диво дополнял наступившее общее благолепие.
