Марк Моррис - Бессмертный
Джексон понимал это чувство, но не разделял его. Да вот вчера он обрушился на молодого полицейского, который сказал в раздевалке своему коллеге, что, по его мнению, любая женщина, разгуливающая вечером одна, заслуживает того, что с ней может случиться. Джексон прочитал молодому человеку целую лекцию о том, что именно таким, как он, и поручено сделать улицы безопасными, чтобы любой человек мог ходить по ним куда угодно в любое время, и если молодой человек не разделяет этого мнения, то он не своим делом занимается, черт побери! Но, по правде сказать, хотя Джексон и позаботился о том, чтобы его речь прозвучала убедительно, душу в свои слова он не вложил.
Он мог понять позицию молодого полицейского. У того было множество причин так считать, и одна из них — отчаяние. Этим объяснялся упадок морального духа, охвативший весь участок, точно простудная инфекция.
Пять женщин. Все молодые, красивые, все искромсаны на куски в тихих темных местах посреди ночи, при этом у них, кажется, даже не было возможности закричать или хоть что-то сделать в свою защиту. Их целлулоидные лица смотрели на Джексона с доски происшествий, а их застывшие улыбки, казалось, с каждым днем становятся все более издевательскими. Если убийца и уязвим — а местные и центральные газеты живо нарекли его «человеком-волком», — то эта уязвимость заключается в том, что его жажда крови, кажется, все растет. Промежутки между убийствами становятся все короче. Понятно, что, обезумев от своих желаний, он раньше или позже совершит ошибку. Но сколько еще женщин он убьет за это время? Сколько еще фотографий прикрепят к доске происшествий?
Простонав, Джексон поднялся. От выпитого кофе в голове у него гудело, как гудят провода линии электропередач. Он был совершенно опустошен. В участке было тихо, кабинет был погружен в полумрак. Он взял пиджак, висевший на спинке стула, и зевнул так широко, что хрустнула челюсть.
Зазвонил телефон. Наверное, снова Дженис. Сейчас скажет, что карри булькает на плите, а в гриле подогревается парочка хлебцев. Он снял трубку.
— Полицейский участок Мурфилд. Сержант Джексон слушает.
У говорившего на другом конце либо был ларингит, либо он изменил свой голос.
— Мне нужно увидеться с тобой, — проскрипел голос.
Джексон инстинктивно подумал: вот оно. Предвкушение развязки охватило его. Он сбросил усталость, как змея сбрасывает кожу, и весь обратился во внимание.
— По какому поводу? — осторожно спросил он, подумав о том, что хорошо бы кто-то был в кабинете, кому можно было бы дать знак, чтобы установили, откуда звонят.
— Некогда… в игры играть, — прошипел звонивший. Судя по его голосу, он испытывал боль, и ему было трудно говорить. — Хочу, чтобы ты встретился со мной. Я… хочу, чтобы ты пришел один. Никого с собой не приводи, иначе-иначе ты потеряешь свой последний шанс.
Джексон почувствовал, как у него застучало в висках, но голос у него не дрогнул.
— А зачем это мне встречаться с вами? — спросил он.
Звонивший простонал, точно от боли. Когда он снова заговорил, его голос прозвучал еще тише, так что слова можно было разобрать с трудом.
— Ты же… искал меня. Я и есть человек-волк. Сегодня вечером я убил еще одну. Я хочу… чтобы эта была последней. Чтобы других не было никогда.
В висках стучало все сильнее. Джексон сглотнул слюну.
— Как я могу знать, что вы говорите мне правду?
— Я резал их… от живота до горла, — прошипел звонивший. — И лица снимал.
Джексон похолодел. Эти подробности не появлялись в газетах.
— А почему вы хотите встретиться со мной? — спросил он.
— Надо поговорить. Надо, чтоб ты… чтоб ты… — Голос затих.
— Вы ведь понимаете, что я не могу встретиться с вами один, — сказал Джексон.
— Так надо. Либо один… либо не встречаемся. И никаких фокусов. Я узнаю. Пожалуйста, поверь мне…
Джексон напряженно думал. В конце концов он сказал:
— Ладно. Где вы хотите встретиться?
— На старом вокзале… Будь там через… десять минут. Если не будешь, значит… ты послал за подкреплением… и твой… последний шанс… исчезнет…
На другом конце завозились с трубкой, потом раздались короткие гудки.
— Постойте! — крикнул Джексон, но трубку уже повесили.
Чувствую, как он растет во мне, растягивается. А сам я уменьшаюсь. Он умоляет меня, воет, проклинает меня, но я продолжаю молчать в надежде сохранить свои силы.
Мы — одно и то же, говорит он мне, дабы польстить. Скоро мы обновимся. Когда мы вместе, может показаться, что мы разделены, но, разделенные, мы снова будем вместе.
Я стараюсь не слушать его, но его слова — часть меня. Не могу сделать так, чтобы они не произносились.
Наконец я начинаю действовать. Я говорю ему: Больше убийств не будет. Шесть жизней за одну мою не могут быть оправданы.
Такова цена выживания, говорит он.
Железнодорожное сообщение между Мурфилдом и соседними городами было прервано еще в середине семидесятых годов, несмотря на яростное сопротивление местного населения. Как ни странно, здание самого вокзала не было снесено или превращено в офисы и магазины. Оно постепенно разрушалось все эти годы, став жертвой вандалов, растений и суровой непогоды. Вокзал находился на окраине нового промышленного района, в пустынном месте. Днем он своим видом навевал печаль и ностальгию, а с наступлением темноты над ним сгущалась атмосфера загадочности, наводящая на разного рода размышления.
Спустя десять минут после того, как Джексон поговорил с тем, кто назвался человеком-волком, в висках у него все еще стучало, а когда он припарковался на вокзальной стоянке для машин, в висках застучало еще сильнее. Дорога была неровная, всюду торчали поросшие колючей травой кочки. Автомобильные фары осветили длинное прямоугольное здание с крошащейся штукатуркой, с почерневшим от грязи каменным фасадом, с заколоченными окнами и дверями, с провисшими водостоками и ржавыми фонарями. Едва Джексон остановил машину и выключил фары, как все эти детали исчезли, точно только при свете они и существовали. Теперь всё вокруг казалось менее таинственным, но более угрожающим. Под небом, усыпанным звездами, здание превратилось в непроницаемую темную стену.
С минуту сержант сидел в своей машине, глубоко и ровно дыша и разминая руки. Успокойся, проговорил он про себя, после чего принялся мысленно повторять это слово, точно читал мантру: успокойся, успокойся, успокойся. Он ничего не мог поделать с разыгравшимися нервами, но надо ведь взять себя в руки, прежде чем идти туда. Если убийца, как и обещал, ждет его, то ближайшие полчаса почти наверняка станут для Джексона самыми решающими во всей карьере, если не в жизни.
