Рональд Четвинд-Хейс - Оборотень
У мистера Феррьера даже глаза заблестели.
— Рассчитывайте на меня. Подождите минутку, я скажу жене и присоединюсь к вам. Моя машина нужна?
— Нет, идти придется пешком.
Алан слышал все из холла и ни секунды не колебался. Он выскользнул через заднюю дверь и помчался по узкой тропинке в сторону торфяников.
В этой дикой местности ветер завывал и метался, словно привидение, трепал волосы Алана и, казалось, пытался остановить его невидимыми руками. Но мальчик продолжал бежать изо всех сил, хотя сердце колотилось как бешеное, а прерывистое дыхание говорило о том, что сил хватит ненадолго. Мальчик не представлял себе, что произойдет, когда — или если — он окажется лицом к лицу с кровожадным оборотнем. Алан думал только о том, что надо предупредить друга о двух охотниках, вооруженных винтовками и жаждущих застрелить его.
Увенчанная травянистым гребнем гора Менстед-Тор выделялась на фоне залитого лунным светом неба, волной вздымаясь над зарослями вереска. Напротив нее, на расстоянии примерно в четверть мили, располагался Хребет Висельника: высокий, длинный холм, согласно местным преданиям, некогда служивший местом казней.
Алан остановился, увидев отару овец. Они сбились в кучу у подножия холма и напоминали одну большую серую тень. Когда мальчик подошел поближе, овцы тревожно задвигались. Внезапно он сообразил, что надо сделать.
Единственной приманкой для оборотня в этой части торфяников были овцы. Если удастся отогнать их отсюда до того, как появятся отец и Чарли Бринкли, его друг может еще спастись. Алан закричал, наломал пучок вереска и принялся размахивать им из стороны в сторону.
Овцы бестолково толкались и жалобно блеяли, постепенно спускаясь все ниже в долину под истошные вопли Алана. Заставить их двигаться в нужном направлении было нелегко, потому что испуганные животные норовили ходить кругами, а некоторые вообще не шевелились и лишь с жалобным видом смотрели на Алана.
Наконец ему удалось сдвинуть их с места, и, может быть, он сумел бы увести их из этой долины, как вдруг со стороны Хребта Висельника донесся леденящий душу вой. И тут овцы стали совершенно неуправляемыми. Они кинулись в разные стороны; одни углубились в заросли вереска, другие, натыкаясь друг на друга, носились вниз и вверх по склону. Алан поднял глаза — и сам бросился прочь в полном смятении.
Впоследствии он пришел к выводу, что ни один постановщик фильмов ужасов в жизни не видел оборотня, поскольку тварь, скачками приближавшаяся к нему, ничем не напоминала киношных чудовищ.
У оборотня была круглая голова, огромные шерстистые уши, заостренные на концах. Узкая, длинная морда заканчивалась оскаленной пастью и тоже была покрыта густой свалявшейся черной шерстью. Глаза оборотня ужаснули Алана больше всего и заставили пожалеть о том, что он вообще вышел из дома. Они глубоко ввалились и пылали, словно раскаленные угли, источая свирепую ненависть. Телом тварь напоминала калеку-уродца: сгорбленные плечи, длинные руки с острыми когтями, мертвенно-бледная кожа, местами поросшая пучками рыжеватой шерсти. Оборотень был одет в драную рубаху и грязные серые брюки.
Чудовище мчалось вперед, загребая когтями траву, и остановилось в нескольких футах от ошеломленного мальчика. Безобразная голова откинулась назад, челюсти медленно раздвинулись, обнажая острые клыки, и тихое, клокочущее рычание перешло в оглушительный рев.
Алан испустил отчаянный вопль:
— Нет, нет! Я ведь твой друг! Разве ты меня не помнишь?
Рев утих, и чудовище на мгновение застыло: черное, зловещее, оно выглядело так, будто вот-вот прыгнет в последнем смертельном броске. Затем оборотень шагнул вперед, наклонился — и принялся обнюхивать Алана. Алан дрожал от ужаса, пока длинная морда касалась сначала руки, потом груди, а потом замерла возле правого уха.
И тогда оборотень жалобно заскулил.
Такие звуки могла бы издавать собака, которая просит, чтобы ее приласкали, накормили или взяли на прогулку. А еще — несчастная тварь, без всякой вины приговоренная к вечному проклятию и обреченная стать чудовищем. Все страхи Алана испарились, и сердце его исполнилось жалостью. Вот его друг: добрый, мягкий человек с печальными глазами, заключенный, как в клетку, в это отвратительное обличье, и он взывает к пониманию — прощению — сочувствию.
Алан уже собрался было погладить чудовище по вызывающей омерзение голове, как вдруг прозвучал выстрел из винтовки. Единственный. Приглушенный расстоянием звук долетел с дальней гряды холмов. Оборотень дернулся, издал отчаянный вопль, скачками пересек долину и скрылся позади Менстед-Тора.
Когда подбежали Чарли Бринкли и мистер Феррьер, Алан плакал. Отец обнял его за плечи и принялся утешать:
— Славу богу, сынок, ты цел и невредим. Когда я увидел эту тварь рядом с тобой…
— Я попал в него! — вмешался Чарли Бринкли дрожащим от возбуждения голосом. — Прямо промеж лопаток. Долго он не протянет. В жизни не видел такого громадного пса… Вы заметили? Он-таки стоял на задних лапах! Вы ведь подтвердите это всем этим болванам в «Лозе и солоде»? На задних лапах!
— По-моему, — сказал мистер Феррьер, — чем меньше мы станем об этом болтать, тем лучше. Я прямо глазам своим не поверил.
Алан без конца повторял:
— Он не по своей воле стал оборотнем. Он бы ни за что не причинил мне вреда.
Только через два дня Алану разрешили выйти погулять одному, поскольку врач заявил, что мальчик испытал потрясение и необходимо время, чтобы он пришел в себя.
Добравшись до «Высокого кургана», мальчик обнаружил, что все там тихо и мирно: в заросшем саду под ласковым небом вокруг колокольчиков вьется мошкара, а легкий ветерок едва колышет траву. И он понял, что это некогда счастливое место снова обрело безмятежный покой.
Он медленно спустился по каменным ступенькам и обвел лучом фонарика опустевший подвал. На кровати лежал человек, когда-то бывший оборотнем. Он был мертв, но на лице его застыла такая блаженная улыбка, какую Алану прежде видеть не доводилось.
Он накрыл тело одеялом и поднялся по лестнице.
С тех пор он больше туда не ходил.
