Сэбайн Бэринг-Гулл - Мертвый палец
Вот такие байки любил рассказывать мистер Скуэр. Мне было с ним интересно, и я уже подумывал о том, что в его словах и в самом деле что-то есть. Он не занимался пустой болтовней. И теперь, когда слуга ввел в комнату мистера Скуэра, я очень обрадовался. Но у меня не нашлось сил, чтобы встать с кресла и пожать ему руку. Слабым голосом я поздоровался и знаком предложил моему другу сесть. Мистер Скуэр удивленно взглянул на меня.
— Господи боже, что случилось? — спросил он. — Вы плохо выглядите. Надеюсь, не подхватили флюшку?
— Что, простите?
— Инфлюэнцу. Сейчас каждый третий вопит, что у него инфлюэнца. Эвкалипт раскупают тоннами, хотя какой от него толк? Что он может сделать с вирусами инфлюэнцы, скажите на милость? А вы, сударь, как-то сдали. Что с вами случилось?
Я молчал, размышляя, стоит ли ему рассказывать о том, что со мной приключилось. Но Скуэр не привык ходить вокруг да около. Он был настойчив и прям, а потому не прошло и десяти минут, как он вытянул из меня все.
— Подумать только, ползающий палец, — сказал он. — Что и говорить, зрелище не для слабонервных. Странная история.
Скуэр замолчал и о чем-то задумался.
Через несколько минут он встал и сказал:
— Пойду проверю проводку, а заодно обмозгую ваше положение. Может быть, я что-нибудь соображу. Обожаю такие штуки.
Мистер Скуэр не был американцем, но он долго прожил в Америке и иногда разговаривал, как настоящий янки. Используя их словечки и выражения, он никогда не подражал гнусавому американскому говору. В остальном он никогда не испытывал никакого желания покрасоваться, американская речь была его единственной невинной слабостью.
Этот человек серьезно относился к своему делу, и я приготовился к долгому ожиданию. Разумеется, он проверит каждую деталь генератора, все соединения и разъемы. На это должно уйти несколько часов. День близился к концу. Я знал, что сегодня Скуэр не успеет закончить работу, и распорядился приготовить ему комнату. Голова у меня раскалывалась, кожа горела огнем. Я велел камердинеру извиниться перед мистером Скуэром и сообщить ему, что я не выйду к обеду, а лягу в постель — скорее всего, у меня инфлюэнца.
Камердинер — толковый парень, служивший мне уже шесть лет, — внимательно посмотрел на меня и спросил, не послать ли за доктором. Я не доверял местному лекарю, но не хотел обижать его, посылая за врачом из города, да и болезнь могла отступить, поэтому я отказался. В конце концов, в инфлюэнце я разбирался не хуже любого врача. Хинин, и еще раз хинин, — вот и все лечение. Я велел слуге поставить на столик маленькую лампу, чтобы ночью я мог отыскать стакан с соком, носовой платок или часы. Когда все было сделано, он ушел.
Я лежал в постели. Мое тело пылало, голова раскалывалась, глаза слезились.
Не знаю, что произошло дальше: может быть, я уснул, а может быть, начал сходить с ума или потерял сознание. Я плохо помню, что было после того, как я улегся в постель и выпил немного лимонного сока — у него оказался какой-то мыльный привкус. Внезапно я почувствовал резкую боль в боку, которая нарастала медленно, но неотвратимо. Острая, режущая, мучительная боль. Я наполовину забылся или задремал, но при этом сознавал: со мной что-то происходит. Боль была вполне реальной, и воображение рисовало мне огромного червя, прогрызающего путь у меня между ребер. Мне казалось, что я его вижу. Вот он совершил вращательное движение, описал полукруг, вернулся в первоначальное положение, снова описал полукруг, действуя скорее как шило, а не бурав, который полностью поворачивается вокруг своей оси.
Скорее всего, это был бред, галлюцинация, поскольку я лежал неподвижно, глядя на тот конец кровати, где лежали сбитые в кучу покрывало, одеяло и простыни. Однако в лихорадке человек видит все, что происходит вокруг него, во всех направлениях и даже сквозь предметы.
Не в силах больше терпеть, я вскрикнул и с усилием перевернулся на правый бок, пронизанный болью. И сразу почувствовал: шило, протыкавшее мои ребра, мгновенно исчезло.
Я увидел, что возле кровати стоит некая фигура, медленно вытаскивающая свою руку из-под моей простыни. Рука вынырнула из-под простыни и задержалась на стеганом одеяле, вытянув указательный палец.
Это была призрачная фигура мужчины в лохмотьях, с бледным злым узколобым лицом, с волосами, подстриженными на французский манер, и темными усами. Его щеки и подбородок покрывала щетина, словно человек не брился недели две. Полупрозрачная фигура была соткана из белесой дымки, бледное лицо, казалось, как будто расплывалось. Увидев, что я на него смотрю, призрак отпрянул от кровати. Теперь я ясно видел только руку — по-видимому, единственную осязаемую часть этого существа. Однако фигура больше не тянулась за пальцем, цепляясь за него, наоборот — она приобрела плотность, консистенцию, которой не было раньше.
Как и куда она исчезла, я не знаю. В этот момент открылась дверь, и в комнату вошел Скуэр.
— Ну надо же! — весело воскликнул он. — Все-таки инфлюэнца?
— Не знаю… по-моему, снова тот палец.
IV— Знаете что? — сказал Скуэр. — Мне до черта надоели выходки этого паразита. Ну-ка, рассказывайте все по порядку.
Я был так слаб, так разбит, что едва смог собрать последние силы и поведать Скуэру о случившемся. Чтобы помочь мне, он стал задавать наводящие вопросы, выделяя основные моменты. Затем мысленно сложил их воедино — и получил полное представление обо всем, что произошло со мной за последнее время.
— Одна деталь, — сказал он, — сразу обращает на себя внимание. Сначала появился палец, затем рука, а потом все целое тело, призрачная фигура, соединенная с рукой, правда, без костей. И наконец, полная форма, материальное осязаемое тело с позвоночником и прочим. Но пока это желеобразная масса, у которой материальна только одна часть — палец. Что мы видим? Мы видим, что одновременно с процессом медленной материализации этого существа происходит ухудшение вашего здоровья, словно тварь вытягивает из вас жизненные силы. То, что теряете вы, она получает путем прямого контакта с вами. Это вам понятно?
— Возможно… не знаю. У меня нет сил, чтобы думать.
— Еще бы! Из вас вытянули саму способность мыслить. Ладно, за вас буду мыслить я. Энергия едина, и мы еще посмотрим, сумею ли я справиться с вашим гостем, как трамвайной компании удалось справиться с забастовщиками. Но это я так, к слову.
— Вы не могли бы подать мне стакан с лимонным соком? — жалобно попросил я.
Я сделал несколько глотков невероятно кислой жидкости, но лучше мне не стало. Я слушал Скуэра без всякой надежды. Мне хотелось одного: чтобы меня оставили в покое. Я устал от боли, устал от всего, даже от жизни. Мне было безразлично, поправлюсь я или умру.
