Джим Батчер - Хеорот
Я разрушил круг, наступив одой ногой на меловую черту, и посмотрел на Мыша, который терпеливо сидел, открыв рот в собачьей усмешке. Он присутствовал на некоторых моих уроках, и он был гораздо умнее большинства собак. Насколько умнее, остается неизвестным, но у меня сложилось устойчивое впечатление, что он смеётся надо мною.
— Это из-за дождя, — сказал я в свое оправдание.
Мышь чихнул, виляя хвостом.
Я недовольно посмотрел на него. Не уверен, смог бы я принять то, что моя собака была умнее меня.
Шедший дождь мог бы смыть заклинание с амулета, поэтому я постарался укрыть его так тщательно, как только смог, держась около здания, и прикрывая его рукой. Шляпа бы превосходно подошла для этой цели. Пожалуй, мне стоит приобрести одну.
Я поднял амулет, концентрируясь на заклинании. Он чуть подрагивал на краю цепочки, а потом резким внезапным движением качнулся в сторону дальнего конца улицы.
Я спрятал руку и амулет в рукав плаща и присвистнул, обращаясь к Мышу:
— Она прошла, именно, по этой улице. И судя по силе отклика, она была очень испугана. Оставила действительно очень глубокий след.
Мышь, сопя, издал грубый звук и направился вниз по улице. Он очень медленно шагал, пригнувшись, казалось, что мокрый мех практически тащится по земле. Я остановился. Когда Мышь отошел от меня на расстояние около двадцати ярдов, из его горла вырвалось низкое, рассерженное рычание. Для меня это послужило поводом удивленно поднять брови. Мышь никогда зря не поднимал тревогу, до тех пор, пока по-настоящему Плохие Парни не оказывались поблизости. Он ускорил скорость и я увеличил свой шаг, чтобы держаться рядом с ним. Я заметил, что, так же как и он начинаю рычать.
Магия это не единственная вещь, которую может испортить сильный дождь. Когда мы пересекли, пустую улицу, Мышь приостановился. Он снова зарычал и оглянулся на меня через плечо. Его хвост поник, а взгляд выражал страдание.
— Я приведу тебя в порядок, — пообещал я ему. Я приподнял часть моего длинного, кожаного плаща посохом, так чтобы удерживать амулет под необходимой для него защитой.
Я выглядел как минимум смешно, когда делал это.
Я собираюсь купить шляпу в ближайшие дни.
Я клянусь.
Поисковое заклинание держалось, и амулет вёл меня вниз по улице, прямо к «Вриглей». Безмолвный стадион смутно вырисовывался вдали, укрытый серым, холодным дождем. Мышь, по-прежнему ведомый чувством долга, перешел с шага на бег. Внезапно он развернулся и свернул на другую улицу. Я остановился и расстегнул плащ, чтобы посоветоваться с амулетом.
Я был слишком занят, стараясь не дать разрушиться заклинанию, ощущая сырость, холод и неудобство, что забыл прислушиваться к своей паранойе. Это дало Каину возможность незаметно возникнуть из ниоткуда, и опустил что-то тяжелое на мой многострадальный череп.
В последнюю секунду я повернул голову и дернулся в сторону, поэтому удар пришелся вскользь вдоль виска. Затем была вспышка света и мои ноги подкосились. Я успел увидеть, как Каин снова поднимает и замахивается длинным, белым, грязным атлетическим носком. Он положил в него что-то тяжелое и сделал импровизированный кистень.
Мои берда уперлись в муниципальный мусорный бак, и я подставил правую руку между кистенем и лицом. Защитные заклинания на моем плаще конечно хороши, но они предназначены, для того, чтобы защищать меня от огнестрельного оружия и острых, протыкающих вещей. Кистень обрушился на моё левое предплечье, которое сразу отнялось.
— Так, это ты украл для Брэддока мой бочонок, чтобы его коричное медово — коричное дерьмо победило? Теперь я собираюсь вытащить его из твоей задницы!
И с радостным, безумным выражение лица, Каин снова поднял кистень.
Он сделал ошибку прерываясь даже на такой маленький диалог, как этот. Если бы он ударил меня сразу же он бы, наверное, вырубил меня. Каин раздумывал достаточно долго, для того чтобы я успел собрать свои мысли воедино. Когда он начал замахиваться, я легким взмахом нижней части своего посоха, ударил его прямо по яичкам. Глаза головореза широко отрылись, а рот распахнулся в болезненном, немом крике.
Этими небольшими житейскими вещицами ты дорожишь, как сокровищем.
Каин пошатнулся и повалился на бок, но один из его парней выскочил из-за его спины и зарядил мне в челюсть. Само собой я, возможно, не обратил бы внимания на это, если бы Каин не позвонил в мои колокола до этого. Я упал на одно колено и попытался сообразить, что же делать дальше. Кто-то в больших мотоциклетных ботинках ударил меня в живот. Я повалился на спину и ответил ударом каблука в колено. Раздался хруст, щелчок и нападавший упал, завывая от боли.
У третьего парня была монтировка. На магию не оставалось ни времени, ни возможности — я не мог свести воедино глаза, а мысли разбегались. Каким — то удивительным чудом, я принял два первых удара на посох. И затем двести фунтов мокрой собаки врезались в грудь Каиненка номер два. Мышь не укусил его, должно быть, потому что есть вещи, которые даже собаки не захотят тащить в рот. Он просто повалил и вмял его в землю, удерживая без движения. Двое готовы.
Я поднялся как раз вовремя, в тот момент, когда Каин включился в игру, размахивая кистенем.
Я не думаю, что Каин много знал о технике боя на посохах. Ну а Мёрфи учила меня этому, между прочим, почти четыре года. Я поднял посох, когда Каин размахнулся, и перехватил носок. Тяжелый конец обернулся вокруг посоха, и я широким взмахом вырвал импровизированный кистень из его руки. Не останавливая движения, другим концом посоха я ударил его по голове.
Каин свалился на землю.
Я стоял, тяжело дыша и оперевшись на посох. Вау, я победил в драке! Чего обычно не происходит, если я не использую магию. Я оглянулся. Мышь выглядел хорошо. Он был занят удержанием одного из головорезов на земле
— Придурок, — пробормотал я пребывающему без сознания Каину, слегка ударяя его ногой по ребрам. — У меня нет ни малейшего представления, что случилось с твоей долбанной кегой.
— О! — прозвучал женский голос у меня за спиной на чистом, ясном английском, в котором лишь слегка проскальзывал еле заметный немецкий или, возможно, скандинавский, акцент. — Я должна признать, что не ожидала, что вы так хорошо управитесь с ними.
Я немного повернулся, так чтобы следить за лежащими плохими парнями, и поудобнее перехватил посох, когда увидел говорившую.
Это была высокая блондинка — около шести футов ростом, одетая в удобные туфли без каблука. Её строгий, серый, костюм не мог скрыть атлетическое телосложение, которое не делало её менее женственной. У неё были глаза цвета синего льда и волевое привлекательное лицо. В правой руке она держала вещмешок. Я узнал её. Она была консультантом по сверхъестественной безопасности у короля Чикагской преступности Джона Марконе.
