Александр Шкудун - Наблюдатель смерти
— Вот как оно случается… — философски изрёк Олег, — Давай хоть милицию вызовем…
Алексей кивнул. Достал мобильный и набрал номер.
— Да. Шоссе 53. Авария. Насколько я могу судить, лобовое столкновение. Водитель в тяжёлом состоянии, забираем в 15 отделение…
— Эта сволочь выживет… — Артём стоял возле них, слушая, как санитар беседует с работником милиции. — Эта сволочь…
Он не договорил. Мигом кинулся вслед за белокурой девушкой, запоздало сообразив, что смерть никого и никогда просто так не ждёт.
В карете скорой помощи кроме депутата на носилках лежала под аппаратом искусственного дыхания девушка. Молодая. Ей не было ещё и двадцати.
— Нет… — прошептал Артём, бледнея. — Только не она…
Посланница смерти виновато посмотрела на парня, пожала плечами, и коснулась её лба рукой.
— Ты не можешь ничего изменить. Как бы больно и грустно ни было, это всё…
— Знаю-знаю… Великий Замысел, — отмахнулся Артём и поднёс пиалу с чаем ко рту, делая глоток. — Но Замысел несправедлив!
Они сидели в деревянной беседке почти у самого обрыва, с противоположной стороны которого вниз по склону величественно тёк водопад. Учитель и ученик, встретившиеся в это утро за церемонией чаепития.
— Идущий, что ты знаешь о справедливости? Ты можешь судить только по тому, что видишь. Однако многое для тебя остаётся невидимым. Многого тебе просто не понять.
— Мне достаточно того, что я вижу, — сказал Артем, деля глоток.
— Помыслы Высшего не могут сводиться лишь только к твоему представлению о Добре и Зле. О преступлении и наказании.
— Вы не понимаете…
— Артемий, я разделяю твои сомнения. Я знаю, что творится у тебя на душе. Но подумай и о другом, идущий! Смерть этой молодой девушки даст возможность её парню в порыве печали создать великое музыкальное произведение, которое в дальнейшем сведёт вместе немало сердец, образуя новые семьи! А жена Виталия Смолина повторно выйдет замуж и родит сына, который в будущем станет Президентом страны, готовым отдать душу во благо народа!
Артём вертел пиалу в руках и молчал.
— Ты слишком привязан к отдельному человеку, наблюдатель. Ты всё ещё находишься во власти людских догм и правил. Ты чересчур сентиментален.
Старец, одетый в белый балахон и сидящий прямо напротив парня, внимательно вгляделся ему в глаза.
— Великий Замысел учитывает всё. Он не разменивается по мелочам. Всё в жизни взаимосвязано. Все события переплетены и влияют на будущее.
— Спасибо за чай, учитель, — Артём поднялся с мягкого ковра, поставил чашку на хрустальный столик и вышел, оставляя старца наедине со своими мыслями.
В родильном отделении было душно. Очевидно, здесь очень пристально следили за температурой даже в тёплые поры года.
Артём шагал по коридору, ища нужную операционную.
В прошлой жизни ему так и не довелось обзавестись семьёй, а в нынешней он бы и сам не прочь, да слишком занят, чтобы это стало возможным.
«Может быть позже», — думал он, улыбаясь встречающимся по пути медсестричкам и тут же заставляя их забыть о своём существовании.
Проходя мимо массивной стеклянной перегородки, за которой в маленьких ванночках лежали едва родившиеся малютки, Артём улыбался. Приветливо обводил взглядом мам, кормящих грудью, и пытался предугадать, какая судьба выписана для каждого из этих детей.
Нужная ему дверь оказалась самой последней. Парень нажал на ручку и спешно вошёл внутрь.
На операционном столе лежала роженица. Её обступали трое мужчин и одна женщина.
«Двое хирургов, анестезиолог и медсестра», — про себя отметил Артём и стал рядом.
— Давление падает, придётся делать кесарево. Самой ей не родить! — звучал голос справа.
— Опасно. Пульс слабый. Сестра… укол! Нужно поддержать сердце, — хирург слева отвечал спокойно, но в тембре голоса чувствовалась дрожь.
— Ты прав. Пульс замедляется. Двадцать кубиков…
Артём не смотрел на операционный стол. Его внимание переключилось на две тени, что медленно материализовывались в комнате. Две девушки, так хорошо ему знакомые. Брюнетка и блондинка. Две вестницы смерти.
— Ничего не получается. Мы её теряем. Сердце перестаёт биться… нужно спасти ребёнка!
Блондинка не спеша подошла к столу и взглянула в лицо женщины. Карие глаза роженицы, казалось, увидели её. Они говорили слезами. Молили и надеялись на снисхождение. Не к себе. К ребёнку.
Артём покрылся испариной. Руки дрожали. А грудь разрывалась на части.
— Готовь электрошок… Разряд!!! — слышался напуганный голос хирурга. Раз, два… три! Ещё раз!
— Тёма, я не сказала тебе тогда… почему нам нужны наблюдатели, — блондинка смотрела в глаза женщины и ласково гладила её по голове. — Всё дело в том, что и у нас порою возникает соблазн отправить на тот свет не того, кого нужно! Но, знаешь, что нас останавливает?
— …есть шанс. Пульс стабилизировался…
— О, нет, не вы — наблюдатели, способные устранить нас в случае чего… — девушка перевела взгляд на Артёма. — Нас останавливает Великий Замысел, не способный причинить вред человечеству и действующий лишь всем во благо!
С этими словами блондинка коснулась лба роженицы.
Монитор издал слабый писк. Ровная белая линия поползла по экрану.
— Мы её потеряли…
Артём закрыл глаза. Неописуемая дикая ярость клокотала в груди.
Брюнетка подалась вперёд.
— Ты не посмеешь… — голос парня налился угрозой. Он схватил смерть за руку. — Не посмеешь!
— …давай. Режь! Нужно спасти ребёнка! Сестра! Скальпель!
— Ничего не изменить, Артём. Всё уже предрешено. Ребёнок должен умереть.
— Если сделаешь хоть шаг, я убью тебя!
Блондинка засмеялась.
— Наивный мальчик! Думаешь, почему мы пришли вдвоём? Когда ты безосновательно убьёшь одну из нас — ты навсегда исчезнешь из мироздания. Вторая же исполнит веление Замысла. Мы прочли твою книгу Судьбы, наблюдатель.
Девушка подошла к телу женщины.
— Ты не сделаешь этого! — закричал Артём, бросаясь вперёд.
Посланница смерти коснулась живота роженицы, а перед глазами парня всё поплыло. Он протянул вперёд руки и накрыл ими ладони брюнетки.
Голова будто взорвалась. Сердце перестало биться. Из носа потекла кровь. Артём не чувствовал ног и тела, всеми силами стараясь не оторвать своих рук от рук смерти, лежащих на животе умершей женщины.
Ребёнок должен выжить!
Мир вокруг трещал по швам. Лопался, как мыльный пузырь. Словно вулкан, в последнюю минуту своего извержения.
