Андрей Дашков - Дом на Лысой горе
Они дошли до перекрестка, и Квинт оглянулся опять. Стало ясно, что забрались они не так уж далеко, просто каждый шаг давался ценой определенного напряжения. И чем дальше, тем оно нарастало – ожидание худшего, выносимое до тех пор, пока не зазвенело в ушах. Откуда тут мог взяться треснувший церковный колокол? Его и не было.
Остановившись, Квинт схватил и потянул Маргариту за руку. Она странно посмотрела на него и сказала:
– Правильно, уже пришли. Вот это место.
Только теперь он осознал, что было не так на самом деле: слабое свечение, которое немыслимым образом легло на ее лицо, словно тень. Пепельно-серый свет проникал из окон ближайшего особняка сквозь плотные шторы. Этот свет чем-то напоминал паутину – такой же эфемерный и почти незаметный до того момента, пока Квинт не обнаружил его источник, а потом оставалось только удивляться тому, что так долго и тщетно вглядывался в темноту. Но возможно, все объяснялось гораздо проще: свет в особняке зажегся минуту назад.
Ясно было, что этот дом в отличие от соседних обитаем – пока или уже? – и хозяин поддерживает его в сносном состоянии. Конечно, признаки упадка были заметны и здесь, парк одичал, невысокая ограда и южная стена сплошь заросли диким виноградом, однако чья-то рука определенно и не без умысла придавала медленному умиранию ностальгический оттенок, в котором, по мнению Квинта, заключалось несомненное очарование. Настоенный на осенней горечи воздух был почти неподвижен. В узкой аллее, ведущей от калитки к дому, сплошным ковром лежали листья – скорее всего не по причине хозяйской лени.
Кованные ворота отлично сохранились – обращал на себя внимание сложный символ на обеих створках, зашитый в абстрактный узор. В углу двора торчал флагшток, на котором повис флаг неразличимых цветов. Тускло поблескивали влажные каменные скамейки и стол.
Маргарита уже протянула руку к кнопке электрического звонка, когда на улице раздался едва слышный скрип. Квинт быстро обернулся. Звук стал громче. К ним приближалась темная тощая фигура на старом несмазанном велосипеде. Человек в дождевике неспешно проехал мимо, не обратив на гостей ни малейшего внимания. Им так и не удалось разглядеть его лица под капюшоном.
Велосипедист представлял собой исключительно мирное зрелище, однако Квинту сделалось не по себе. В движении тощего всадника было что-то сомнамбулическое, едва ли не бредовое. Его кажущаяся нелепость ни на секунду не выглядела забавной и была будто позаимствована из какого-нибудь сюрреалистического фильма. Спустя всего минуту после того, как затих скрип ржавой цепи, Квинт не поручился бы, что велосипедист не был плодом его воображения.
Он повернулся к своей спутнице. В ответ на его недоуменный взгляд Марго пожала плечами и сказала:
– Не бери в голову.
Звонок прозвучал приглушенно и мелодично, напомнив Квинту китайский «поющий ветер». Из дома вышел человек, который при ближайшем рассмотрении оказался молодым и улыбчивым. Он был одет во все черное, только шею окаймлял белый воротничок, из-за чего парень смахивал на католического священника – современный прогрессивный вариант святого отца, имеющего возможность в любой момент связаться с Богом по мобильному телефону. Голос у него был глубокий и низкий, а тон уверенный.
– Вы, должно быть, Маргарита. – Не дожидаясь подтверждения, он представился: – Меня зовут Рауль, я ассистент профессора Леонарда. Добро пожаловать. – Он распахнул калитку и подкрепил свои слова приглашающим жестом.
«Еще и профессор на мою голову», – подумал Квинт. Марго опередила его на несколько шагов. Он украдкой посмотрел, на чем держится калитка и с некоторым удовлетворением убедился, что держится она на соплях.
Ковер из листьев заглушал звуки шагов. По обе стороны аллеи стояли кадки, в которых когда-то что-то росло, а теперь торчали белесые скелетики. Квинт двигался медленно, по возможности изучая обстановку. Рауль держался в метре позади него. Увидев, что Маргарита остановилась перед дверью, «ассистент» сказал:
– Входите. Профессор вас уже ждет.
Квинт напрягся. Ему не понравилась, что Марго не предупредила его о назначенной по телефону встрече, хотя это ничего не меняло.
Внутри особняк ничем не напоминал роскошные интерьеры дома на Горе. Квинт даже поймал себя на том, что не возражал бы, если бы так выглядело его собственное жилище. Это был просторный и основательный дом без намека на всякую паранормальную чушь из обожаемых Маргаритой мистических триллеров. Обилие дерева, стены и потолки пастельных тонов, приглушенный и не раздражающий глаз свет ламп, зажженный камин и неплохие пейзажи в кабинете профессора, куда препроводил гостей услужливый Рауль. И, конечно, книги. Множество книг в добротных старых шкафах. Квинт обратил внимание на полное отсутствие фотографий. Единственным необычным предметом была установленная посреди кабинета четырехгранная воронка из какого-то темного материала на ажурной стальной раме, обращенная раструбом к письменному столу, за которым восседал хозяин.
Квинт обратил на него свой предвзятый взгляд. Придраться было не к чему. Внешне профессор Леонард оказался само благообразие. Темный костюм был безупречен. Манеры и голос также производили самое лучшее впечатление. Состоялось краткое знакомство. Квинт не выносил прикосновения влажных ладоней при рукопожатии. Рука у профессора была сухая и твердая.
С его позволения Квинт расположился в одном из кресел справа от стола, а Марго – на диванчике, напоминавшем анекдотическую кушетку психоаналитика. Рауль тихо удалился.
– Благодарю вас за то, что согласились принять участие в эксперименте.
Поскольку профессор явно обращался к ним обоим, Квинт решил дать понять, что он хоть и заинтересованное лицо, но все же занимает позицию стороннего наблюдателя.
– О каком эксперименте идет речь?
– Вы, безусловно, имеете право получить исчерпывающую предварительную информацию. Эксперимент состоит в следующем. Вы приобретаете новое качество жизни путем временного внедрения в чужое сознание. Я нашел способ присоединить вас – не в физическом смысле, конечно, – к обреченному человеку. Таким образом, вы сможете сопровождать его до последнего мгновения и даже м-м-м… немного дальше.
– К какому именно человеку? – спросила Марго. Квинт видел, что при слове «обреченному» у нее загорелись глаза.
– В некотором смысле это зависит от вас. Заранее указать конкретный объект невозможно, но уверяю вас: все это люди, которые действительно обречены. Жить им осталось не более суток. Вы проведете эти сутки вместе с ними.
– Смертельно больные? – подал голос Квинт.
