Евгений Таранцев - Промысел Господень: Летописи крови
Сейчас он лежал в темноте, прислушиваясь к тому, какие звуки издает Александра в ванной. И это его пугало.
По прошествии какого-то времени девушка вышла из душевой, по-прежнему обнаженная. Влажная кожа блестела в тусклом свете ночной лампы. В руках женщина сжимала дамский игольник. Треугольное дуло смотрело в лицо Альберту.
— Что, страшно? — прошептала женщина.
— Зачем эта комедия, дорогая? — Альберт еще не осознавал всей страшной правды.
— Это не комедия, это — погребальная песня.
Игольник стреляет бесшумно. Разогнанная до скорости 1000 метров в секунду полипропиленовая игла с теплочувствительным сердечником мчится к цели, пророча той вечный покой. С силой проникновения в 200 килограммов на сантиметр игла пробивает мягкие ткани тела и на всю длину погружается в горячую плоть. Александра целила в глаз психоаналитика, и тот взорвался денатурированным белком через мгновение после выстрела.
Саша присела на край кровати.
— Думал, что я простая богатенькая шизофреничка? Так тебе отец сказал, а ты и поверил. Реальность, дорогой доктор, гораздо сложнее.
Александра нагнулась к обезображенному лицу психиатра и начала слизывать кровь из раны. Она делала это первый раз за свою долгую жизнь.
2Ночь.
Поле.
Дует холодный ветер.
Даже под плащом с пьезоутеплителем чувствуешь себя неуютно. Машина стоит на обочине, удрученная отсутствием человека. А тот сидит в поле, на расстоянии нескольких часов ходьбы от трассы и слушает старого пастуха, пугающего выводок подпасков историями-ужастиками. А те искренне боятся и жмутся ближе к огню портативного твердотопливного камина. Человек с дороги сидит рядом и прячет грустную ухмылку под капюшоном усиленного кевларом плаща.
— Было это, дети, в те годы, когда я был таким же, как вы. Босоногим, веселым, с пулей в голове. Выдалось мне с сестрой отправиться в путешествие.
Дорога уходила под гору. Ее услужливо впускали в себя городские окраины. То был шахтерский городок. Добывали уран, тут же его перерабатывали и полуфабрикат отправляли по монорельсу сперва на дорожный концентратор, оттуда на авиагрузовозе в порт, а оттуда уже на орбиту или распространяли по планете. Поначалу времени шахтеры процветали. Там можно было достать абсолютно все — легальное и нелегальное, синтетическую одежду, гидропонные продукты орбитального качества, наркотики, детскую порнографию, оружие. Все по сносной цене. Мужики из близлежащих поселков ехали туда за заработком или за смертью. Но потом жила истощилась или, быть может, кто-то наверху понизил квоту добывания, в общем, шахты закрыли. Какое-то время город агонизировал, а потом опустел и превратился в сталебетонные джунгли.
Мы с сестрой жили неподалеку. В ясную погоду можно было увидеть, как очертания города мерцают на горизонте. Кто-то говорил, что из-за остановки системы фильтрации там очень агрессивная среда, фон в сотню раз превышает допустимый. Но, так или иначе, местных упорно влекло туда что-то необъяснимое, с чем было очень трудно бороться. Те, кто не возвращался, быстро стирались из нашей памяти, а вернувшиеся, как правило, не доходили и до половины пути.
Однажды, в начале осени, мы тоже решили покинуть наше болото и поискать счастья в других краях. Сестра — ей тогда было девятнадцать, на два года младше меня — умела читать, кое-как работала с устаревшим компьютером, а значит, могла учиться. Я мог быть грузчиком или пойти в армию. Дальше прозябать в такой дыре, какой был наш поселок, было невозможно. Мы собрали необходимый скарб. На деньги от продажи халупы, служившей нам домом, купили ослика-киборга и отправились в путь. У меня был старый определитель координат, связанный с низкоорбитальным сателлитом, и карабин, стреляющий жидкостными пулями (у них еще установлены в сердечники капсулы с нейропаралитиком).
Дорога началась скучно. Днем мы брели вперед, ориентируясь на тени города, ночью спали в палатке, обогреваемые сухим горючим. Таких каминов, как сейчас, тогда не было. Развлекались болтовней, да у меня с собой был ридер с кремниевым процессором и пара «оптик» с порнографией. Сестра же сидела верхом на ослике и большую часть пути дремала.
По дороге неторопливо бежал ослик, подогреваемый атомным двигателем в утробе. На нем сидела молодая девушка в потертых джинсах и кое-где прохудившейся майке, в ее светлых волосах путался ветер. За ними шел высокий парень в черном рабочем комбинезоне, за спиной он нес походный рюкзак и карабин, эффективный больше своим устрашающим видом, нежели характеристиками. Ослик без устали покрывал километры пути. Цокот копыт тонул в грунтовом покрытии дороги. Время замерло на границе, когда еще не темно, но и солнце постепенно устает светить, стремясь скрыться за зыбкой линией горизонта. Небо набухает грозовыми тучами, перекрашиваясь в лиловый и серый цвета.
— Будет дождь, — сказала девушка, подняв глаза к небу.
Парень не ответил, только вяло кивнул. Он обогнал ослика и придержал его.
— Дай как мне координатор, — обратился он к сестре.
Девушка несколько минут копалась в седельной сумке, потом достала небольшую коробочку с экраном и набором клавиш.
— Ну вот, держи.
Парень нажал пальцем на сенсорную панель, устройство заработало, по дисплею поплыли ряды цифр и знаков.
— Далеко еще? — спросила девушка.
— Дня три. Скоро будем на месте.
— А что потом?
— Не знаю. Там посмотрим.
— А куда мы пойдем дальше?
— Думаю, в большой город.
— Сами?
— Там должен быть шахтерский монорельс. Наверняка еще рабочий. Можно взять вагонетку и поехать на ней.
— Ты так уверенно говоришь.
— Да, потому что лично я назад не вернусь.
— Ты такой же упрямый, как и отец.
— А ты такая же боязливая, как и наша мать.
— Если бы она не боялась, нас бы уже не было.
— Если бы она не боялась, отец был бы жив, и мы давно бы перебрались поближе к столице.
— Дурак.
— Я ведь прав? Скажи?
— Не знаю.
— Тогда молчи. Лезешь не в свои дела, как все женщины.
Несколько минут парень внимательно изучал показания прибора.
— Фон растет. В аптечке должен быть инъектор с антидотом. Достань.
— Ты точно знаешь, что там не опасно?
— Нет. Но отец говорил, что шахты хорошо законсервированы. Наверняка радиация здесь остаточная.
— А если мы умрем?
— Все лучше, чем заживо гнить дома.
— Там у нас был кров и еда.
— И отличное будущее. Ты — шлюха, а я вор или убийца.
— Могли уехать к тете Дорис.
— К этой суке? Да меня тошнит от нее и ее ублюдочного мужа-извращенца.
