Сергей Смирнов - Колыбель мертвецов
Леха тупо глянул на автомат, передвинул его к себе и машинально встал, куда показала вдова.
Шофер выдал старое байковое одеяло, слегка запачканное маслом.
Мы положили Николая Трофимовича на пол, подле торцевой двери автобуса, прикрыли лицо. Снова вышли наружу.
Внезапно раздался долгий протяжный треск. Как по команде, мы глянули назад, в темноту. Неподалеку, прямо через дорогу, падала сосна. Падала невыносимо медленно. Наконец рухнула, брызнув мокрым снегом и застонав, как человек.
Не сговариваясь, мы молча кинулись в автобус. Шофер прыгнул на свое место, стал заводить. Было слышно, как со скрежетом вхолостую провернулся стартер. И еще раз. И еще. Шофер выругался в голос — а голос дрожал, попытался завести снова и снова.
— Давай крутану! — не своим голосом крикнул Леха.
Но двигатель внезапно ожил. Автобус буквально прыгнул вперед — и тут же застрял. Дернулся раз, другой, третий, содрогаясь и дребезжа. Яростно взревывал движок.
— Толкнуть надо! — обернулся шофер.
Не рассуждая, мы кинулись в двери. Обежали автобус, уперлись, бестолково толкнули раз и другой. Позади, даже сквозь шум, послышался новый треск. Я мельком глянул назад: упала еще одна сосна, а за ней из-под снега вдруг выскочил черный крест.
Это прибавило сил, и не только мне: автобус выкатился вперед и даже пошел слегка боком. Прыгали внутрь уже на ходу, и даже не закрыв двери, прилипнув грудью к рулю, шофер налег на газ…
* * *
Сколько мы носились по проселкам, плутая в соснах, не знаю.
Наверное, долго. По пути попадались строения — но ни света, ни признака жизни. Наконец под колесами снова появился асфальт, и вскоре впереди показался просвет и черная широкая лента шоссе.
Шофер приткнулся к обочине, в тени сосен, не доезжая до магистрали. Перевел дух, закурил, отвалившись от баранки, потом повернулся к нам. Света он не включал, но вокруг посветлело: пелена облаков истончилась, сквозь нее глянуло мутное, словно больное око луны.
— Надо бы на разведку сходить. Глянуть, как там и что, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Леха завозился, буркнул:
— Сейчас… Дедов пересчитаю…
Устроили что-то вроде переклички. Все были живы, хотя разведчик совсем раскис. Шофер подал нам аптечку, дедам раздали валидол, нитроглицерин, валерьянку.
— Ну, пойдем, что ли? — спросил меня Леха.
Мы вылезли и отправились по дороге. Вышли на шоссе. Оно было абсолютно пустынно в обе стороны.
— Первый закон — не высовывайся! — сказал Леха.
Мы отошли под сосны, присели на корточки. Асфальт казался мокрым и сиял под луной. Было тихо. Леха спрятал руки в рукавах, нахохлился так, что голова вместе с шапкой ушла в воротник.
— Что там случилось, в городе? — спросил я.
— Да вроде ничего.
— А зачем же тогда карантин?
— Знал бы — сказал бы давно… — Леха вдруг вздохнул. — Эх, лучше бы на Кавказ… Ведь предлагали же. Там, по крайней мере, враг понятный…
Он подумал.
— Наших ребят последние дни на какие-то бетонные работы возили. С утра до ночи. Говорили, дамбы укреплять. Что за дамбы? Наврали, наверное. Теперь я думаю — оборону выстраивали…
Он пугливо глянул в сторону леса, послушал — было тихо — успокоился.
— Еще говорили, паника в городе. Сам я не видел, но рассказывали, что народ потихоньку уезжает. Кто на дачи, кто к родне. А неделю назад два взвода бросали разгонять демонстрацию.
— Какую?
— Да кто ее знает? Парни вернулись злые. Говорят, там одни старики были, драться кидались. Наши, правда, поймали каких-то парней, но их тут же фээсбэшники забрали. Плакаты какие-то у них были, про конец света, что ли.
— Так все-таки: из-за чего уезжали? Что за паника?
Леха помолчал.
— Да, видно, из-за того самого. Из-за конца света…
Я все еще ничего не понимал. Надо бы расспросить дедов — закрывались ди станции метро? Сообщалось ли об авариях, «ремонтных работах»?
В городе тоже хватало кладбищ…
* * *
Они появились неожиданно — потому, что почти бесшумно.
Колонна большегрузных военных грузовиков, с кузовами, закрытыми брезентом шла медленно, с ближним светом, двигатели работали чуть слышно, на малых оборотах, шуршали покрышки — весь этот автопоезд приближался к нам. Пригнувшись, мы бросились под защиту сосен и притаились. К нашему ужасу, колонна стала поворачивать — как раз к нашему автобусу.
Предупреждать уже было поздно; мы лишь передвинулись, срезав угол, ближе.
Колонна протащилась мимо автобуса, стоявшего на обочине с выключенным светом, не задержавшись ни на секунду. Когда габаритные огни последнего грузовика стали едва различимы, мы подбежали к автобусу.
Шофер по-прежнему сидел за баранкой — немой и сосредоточенный.
Открыл двери. Мы прыгнули внутрь и я сказал:
— Поехали за ними.
Шофер глянул на меня удивленно-недоверчиво. Леха, сообразив какую-то свою выгоду, поддержал:
— Давай поехали! Слышал?..
Двигатель завелся сразу же. Соблюдая светомаскировку, мы развернулись и не торопясь двинулись вслед за колонной.
Через пару километров мы догнали ее — она как раз сворачивала на боковую грунтовку; сверток охранял букет указателей, один из которых свидетельствовал о радиационной опасности.
Возможно, дорога вела на полигон, но я не стал уточнять. Тем более, что до полигона колонная не дошла. Когда сосын поредели, мы оказались на широком открытом пространстве, сплошь заваленном гигантскими кучами мусора. У меня мелькнула было мысль, что это одна из муниципальных свалок, но тут грузовики стали тормозить и разворачиваться.
— Стой. Открой двери и жди здесь, — вполголоса сказал я.
Оставив автобус у «колючки», щедро развешенной на столбах, я метнулся к ближней куче. Полез наверх. Сзади послышалось сопение, потом — сдавленная ругань: за мной полз Леха.
Куча состояла из странных предметов, но на этой стороне ничего нельзя было разглядеть, а на ощупь я мог лишь приблизительно определить, что ползу по доскам, перемешанным с крупными осколками камня. Свет с той стороны поднимался над вершиной зеленым ореолом. На той стороне слышались голоса, а потом раздался грохот.
Последние метры я преодолел на четвереньках, порвав перчатки и ободрав ладони.
Внизу открылась широкая площадка, на которой полукругом стояли машины, а между ними сновали десятки солдат в простых бушлатах. А кроме того, работали несколько бульдозеров, еще какие-то механизмы, и надо всем этим стояло облако пыли, подсвеченное прожекторами.
Разгружали машины.
Присмотревшись, я понял, что это был за груз, только не сразу поверил своим глазам. А поверив, перевел взгляд на тот мусор, на котором лежал животом вниз.
