Лариса Капицына - Дело №346
Тучков надеялся, что этот день будет очень продуктивным, и даже слегка повздорил со своей коллегой, которая тоже хотела уйти в отгул: у нее приболел ребенок. Она подошла к нему после работы и попросила с ней поменяться. Егор Иванович ответил, что дети – это прекрасно, что он все понимает, но не намерен из-за чьи-то глупых капризов менять свои планы, у самого дел по горло. Она метнула на него злобный взгляд и пробормотала что-то вроде того, что, мол, ничего другого она не ждала и что не стоило рассчитывать на понимание такого человека, как Тучков.
Но как-то так вышло, что он никуда не пошел, а весь день провалялся дома.
К врачу он не поехал, потому что проспал. К тому же с утра у него ничего не болело, а когда за завтраком он пропустил пару рюмашек, самочувствие и вовсе стало отличным. Данное самому себе обещание о воздержании, он нарушил, как только проснулся. Но, уж конечно, не потому, что был безвольным слабаком и не потому что, едва проснувшись, первым делом подумал о бутылке, лежащей в портфеле, и пока не опрокинул стопку, ни о чем другом и думать не мог, а потому что… ну, не завязывать же вот так, сразу! Лучше постепенно уменьшить дозу, пропить кое-какие препараты для снятия интоксикации, и вообще! Он действительно немножко увлекся в последнее время, но записывать его в алкоголики – извините! Правда, печень давала о себе знать, но какая печень выдержит ту отраву, что изредка готовит его жена, а чем общаться со стервой на трезвую голову – лучше уж сразу наложить на себя руки. И рассуждая таким образом, Тучков с чистой совестью разбавил коньяком утренний чай. Уж с кем с кем, а с самим собой Егор Иванович договариваться умел!
На встречу с риэлтором он тоже не поехал. Когда тот позвонил, Тучков соврал, что сейчас на работе, что у него пациент, что он сам перезвонит ему, когда осовободиться. И бросил трубку. Конечно, избавиться от стервы – заманчивая перспектива, и ему нравилось обсуждая с риэлтором разные варианты, представлять себе маленькую холостяцкую квартирку (никакого барахла, только необходимый минимум, чистота, порядок, а главное, рядом нет вечно недовольного лица, которое осточертело ему до смерти), но одно дело – потрепаться по телефону, а другое – тащиться на другой конец города неизвестно для чего, потому что, откровенно говоря, Егор Иванович не собирался разменивать свою двушку в центре, а тем более доплачивать за размен. Пусть стерва выкусит. Он не хотел, чтобы она жила отдельно. Он хотел, чтобы она сдохла, испарилась, чтобы ее переехал грузовик, чтобы она навсегда оставила его в покое! Вот чего он хотел.
Задумчиво осмотрев кроссовки, Егор Иванович пришел к выводу, что покупать новые теперь, когда до зимы осталось каких-то пару месяцев – неразумно, решил, что никуда не пойдет, а проведет этот день дома. Ему и дома есть чем заняться. К тому же вчера была его очередь убирать квартиру. Вернее, просто убирать квартиру, потому что стерва – будь она неладна! – уже давно не соблюдала никаких очередей.
Для начала он перемыл две стопки грязной посуды, накопившейся за три дня. Затем отыскав в полупустом холодильнике пачку пельменей, пообедал, выпил рюмку-другую и почувствовал, что его клонит в сон. Но он взял себя в руки и, преодолевая сонливость, поплелся в ванную за тряпкой и ведром.
Окинув взглядом свои далеко не роскошные апартаменты, Егор Иванович понял, что за день тут не управишься – недели и той будет мало. Оглядывая оставленные повсюду женские тряпки, журналы, пепельницы с окурками, грязные стаканы, Егор Иванович подумал, что с каждым днем стерва ведет себя все более нагло. А ведь когда он предложил ей, до тех пор, пока они не оформят развод и не разъедутся, вести себя как посторонние, но культурные люди, она, задумчиво порабабанила наманикюренными пальчиками по столу и согласилась. Чтобы не поубивать друг друга и не свести друг друга с ума, он предложил поделить комнаты – она сразу выбрала спальню, а ему досталась маленькая проходная комната, но он не стал спорить, уступил ей по-мужски. Интим не обсуждали, тема слишком деликатная. Но когда у Тучкова бывало «романтическое настроение», он выделял ей сумму побольше, весь день подлизывался к ней, игнорируя ее насмешки и презрительные взгляды, говорил, что королева она и есть королева, хоть двадцать ей, хоть сорок, и что в сущности она еще способна своей улыбкой свести с ума любого мужика. Жена смягчалась, она обожала слушать такие вещи. Вечером он шел к ней в спалью и иногда не получал отказа, а утром всегда жалел о потраченных деньгах и о тех унижениях, на которые пришлось пойти ради нескольких минут сомнительного удовольствия. Впрочем, «контакты» теперь случались редко, сказывался возраст, взаимное раздражение… Кроме этой темы, остальное было четко оговорено: они по очереди убирают квартиру, оплачивают коммуналку, и ни при каких обстоятельствах не вторгаются на территорию друг друга. Это было шесть или семь лет назад, Тучков уже не помнил точно, но вчера четко осознал, что в последнее время их договоренности придерживается он один: как умеет наводит порядок, регулярно оплачивает счета, покупает продукты, а все что делает стерва – свинячит напропалую, в том числе и в его комнате, распускает руки во время семейных конфликтов и тянет из него деньги. Чувствуя себя взбунтовавшейся горничной, Егор Иванович вслух обматерил жену и не стал убираться. Из принципа.
Он направился в ванную, но на полпути вернулся – зазвонил домашний телефон. Егор Иванович взял трубку и услышал взволнованный девичий голос:
– Сережка, ты? Почему не звонишь? Мобильник отключен… Ты что, все еще дуешься?
Тучков беззвучно выругался и вежливо поинтересовался:
– Вы куда звоните?
– Ой! – смутился голос и тут же спохватился. – Это «Стройсервис»?
– «Стройсервис», – подтвердил Тучков.
– Попросите, пожалуйста, Сережу!
Егор Иванович печально вздохнул:
– Сергей умер.
– Как?! – обалдел голос.
Тучков вздохнул еще раз:
– Два часа назад попал под машину. Наш сотрудник поехал на опознание.
Раздался предвестник близкой истерики – громкий всхлип, но Егор Иванович истерики дожидаться не стал и положил трубку.
Ванну он принимать просто поленился, ограничился душем, а затем, напялив розовый женский халат, который едва доходил ему до колен, зажимая под мышкой планшет, прошел в комнату жены. Завалившись на ее незаправленную кровать, пропахшую дешевыми цветочными духами, которые почему-то всегда ассоциировались у него с похоронами, он улыбнулся, представив, какой визг она подняла бы, если бы увидела эту картину. От нечего делать, он зашел на сайт клиники «Улыбка на все сто», но не стал просматривать рекламную информацию о преимуществах клиники, о новых методах протезирования, об акциях, льготах, а сразу зашел в раздел «Персонал», просмотрел фотографии сослуживцев, собственную фотографию, под которой указывались специализация, стаж, личные качества. Читая про свою «доброту, отзывчивость и черезвычайную восприимчивость к чужой боли», Егор Иванович хмыкнул, отметил, что на фото выглядит гораздо моложе, чем в жизни и хотел отложить планшет, но наткнулся на большие жалобные глаза своей коллеги, той самой с которой поругался из-за выходного. В последнее время она раздражала Тучкова больше других. Это была хлопотливая наседка, мать троих детей, правильная до тошноты, помешанная на детях и своем муже-красавчике, каждый вечер со скучающим видом ожидавшем ее в холле на диване для посетителей. Она была из тех клуш, что через каждые пять минут названивают домой, берут отгул, стоит одному из ее детей чихнуть, и всегда – это даже не обсуждалось – при распределении отпусков претендуют на луший месяц в году, ведь у нее дети! Тучкова она считала озлобленным, несчастным человеком, потому что у него нет детей и потому что он женат на женщине с тяжелым характером, которая его бьет. Короче говоря, ущербным.
