Френсис Кроуфорд - Призрак куклы
— Эльза! Моя малышка Эльза! — громко вскрикнул он.
Маленький призрак шевельнулся. Рука куклы твердым механическим движением медленно поднялась и опустилась.
— Па-па! — сказала она.
На этот раз показалось, что оттенок голоса Эльзы был еще сильнее среди деревянных звуков, отчетливо достигавших его слуха, но все еще она была так далека. Эльза звала его, он был в этом уверен.
Его лицо было совершенно белым во мраке, но колени больше не тряслись. Он чувствовал, что страх ослабевал.
— Да, малыш! Но где? Где? — спрашивал он. — Где же ты, Эльза?
— Па-па!
Слоги погасли в тихой комнате. Послышался тихий шелест шелка, стеклянные карие глаза медленно отвернулись, и мистер Пюклер услышал постукивание мелких ножек в бронзовых детских башмачках, когда фигурка пробежала к самой двери. Свеча вновь разгорелась. Комната наполнилась светом, он был один.
Мистер Пюклер отвел руку от глаз и огляделся вокруг. Он видел все довольно четко, и ему показалось, что он, должно быть, увидел сон, однако он стоял, а не сидел, будто только что проснувшись. Свеча теперь ярко горела. На полке рядком лежали куклы для ремонта, подняв носки кверху. Третья потеряла правый палец, и Эльза делала новый.
Он знал это. Он, несомненно, сейчас не спал. И он не спал, когда вернулся после безуспешных поисков и слышал шаги куклы, бегущей к двери. Он не засыпал на стуле. Как он мог уснуть, когда разрывалось сердце? Все это время он не спал.
Он успокоился, поставил на ноги упавший стул и еще раз очень твердо назвал себя глупым стариком. Ему следовало быть на улице, искать своего ребенка, задавать вопросы, справляться в полицейских участках или больницах, куда сообщают обо всех происшествиях, как только о них становится известно.
— Па-па!
Тоскливый, причитающий, жалостный, тихий безжизненный плач донесся из прохода за дверью. Мистер Пюклер мгновение стоял как вкопанный с ошеломленным лицом. Секундой позже его рука оказалась на засове. Затем он вышел в проход, из открытой двери позади него заструился свет.
В дальнем конце он увидел маленького призрака, ясно сияющего в тени. Правая рука словно манила его к себе, вновь поднявшись и опустившись. Он сразу понял, что тот пришел не испугать, а вести его. Когда призрак исчез, он смело подошел к двери, зная, что тот стоит на улице снаружи и ждет его. Он забыл, что был изнурен и ничего не съел на ужин, пройдя много миль, но внезапная надежда расплылась в нем, как золотой поток жизни.
И действительно, на углу переулка, на углу улицы, в Белгрейв-сквер он видел маленького призрака, мелькающего перед ним. Местами он был лишь тенью, там, где было иное освещение, когда яркий свет фонарей делал бледно-зеленым блеск его шелкового платья матушки Хаббард; но иногда, где улицы были темными и тихими, вся фигурка с желтыми кудрями и розовой шеей ярко сверкала. Казалось, он бежит рысью, как маленький ребенок. Мистер Пюклер едва мог расслышать шлепанье бронзовых детских башмачков по тротуару, по которому он бежал. Он двигался так быстро, что ему еле удавалось поспевать за ним, мчась со шляпой на затылке и развеваемыми ночным ветерком тонкими волосами; очки в роговой оправе плотно сидели на его широком носу.
Он уходил дальше и дальше, потеряв всякое представление о том, где находился. Но это даже не волновало его, потому что он знал, что идет верным путем. Наконец он оказался на широкой тихой улице перед большой, неприметного вида дверью с двумя фонарями по каждой ее стороне и гладким латунным звонком, ручку которого он и потянул.
Как только дверь открылась, в ярком свете сверкнуло бледно-зеленое маленькое шелковое платье, и снова до его ушей донесся тихий плач, менее жалостный, более тоскливый.
— Па-па!
Тень вдруг прояснилась, и из яркого сияния к нему счастливо обратились прекрасные карие глаза, а розовый ротик улыбался так божественно, что призрачная кукла выглядела почти как маленький ангелочек.
— Маленькую девочку привезли чуть позже десяти часов, — произнес тихий голос швейцара в больнице. — Наверное, они подумали, что ее просто оглушили. Она прижимала к себе большую коричневую коробку, и они не могли вытащить ее из рук девочки. У нее была длинная коса из каштановых волос, они свисали, когда ее несли.
— Это моя крошка, — сказал мистер Пюклер, но расслышать собственный голос он смог с трудом.
Он наклонился над лицом Эльзы в мягком свете детской палаты, и когда простоял так с минуту, прекрасные карие глаза раскрылись и взглянули на него.
— Па-па! — тихонько плакала Эльза. — Я знала, что ты придешь!
Мистер Пюклер не знал, что он делал или говорил в тот момент, но то, что он чувствовал, было хуже всех страхов, ужаса и отчаяния, которые едва не погубили его той ночью. Вскоре Эльза рассказала свою историю. Сиделка позволила ей говорить, так как в комнате было лишь двое детей, которые уже поправлялись и крепко спали.
— Это были большие и нехорошие ребята, — сказала Эльза. — Они пытались отнять у меня Нину, но я ухватилась за нее и боролась, как могла, пока один из них чем-то меня не ударил. Я больше ничего не помню, потому что упала. Я думаю, ребята убежали, и кто-то нашел меня там, но боюсь, Нина вся разбилась.
— Вот коробка, — сказала сиделка. — Мы не могли вытащить ее из рук девочки до тех пор, пока она не пришла в себя. Хотите посмотреть, не сломана ли она?
Она поспешно развязала веревку. Там лежала Нина, вся разбитая на кусочки, но в мягком освещении детской палаты в складках сияло бледно-зеленое маленькое платье матушки Хаббард.
Примечания
1
Одна из крупнейших площадей в Лондоне. (Прим. перев.)
2
Старинные карточные игры, популярные в Германии. (Прим. перев.)
3
Английская монета достоинством в четверть пенни (1/960 фунта стерлингов). (Прим. перев.)
