Николай Басов - Золото Росийской Федерации
– Какой мужчина, в каком звании?
– Ни в каком, в пальте он был, с богатым воротником. У наших за такой воротник, поди, до Иркутска доехать можно. И в шапке тоже богатой, каракулевой, только не папахой, а лучше. Я таких прежде и не видал.
– Как к нему обращались солдаты, или этот… поручик расстрелянный? Или сам Каблуков?
– Солдаты к нему близко не подходили, говорили, страшный он очень. А поручик обращался к нему господином Вельмаром.
– Откуда знаешь? – не поверил Рыжов. – Точно запомнил фамилию?
– Так поручик все время, когда на нас тут кричал, как все мимоезжие кричат, то и дело – господин Вельмар то, господин Вельмар се… Поневоле запомнишь.
Что-то тут было не так. Зачем-то поезд с рельсов спустили, уж не для того ли, чтобы перегрузить золото на подводы? Украсть, что ли, это золото Вельмар хотел с Каблуковым? Но тогда зачем поручика расстреляли? Или он не захотел в слам с этими двумя вступать, честным оказался?.. Да, за это Каблуков, который уже видел себя богатеем, мог и поручика порешить. И солдаты его могли поддержать, если бы есаул с ними правильно поговорил.
– Так, а что тебе, или не тебе, а путейцам вашим странным показалось в этой аварии? Может, знаешь, кто ее устроил, может, кто из комитета большевиков до этого заранее с рабочими разговаривал?
– Нет, большевиков тут бы давно узнали и кончили. Нет, большевиков не было. А вот Каблуков на самом деле телеги для обоза стал дня за три заранее собирать. Мы даже и не поняли сначала, зачем ему? Он же тут много народу турнул, когда обоз свой собирал.
– И казахи, говоришь, ушли заранее? – задумчиво переспросил Рыжов. – Ладно, ты вот что скажи, как нам Вельмара узнать, если мы его встретим невзначай?
– Ну, про воротник и шапку его я сказал. А еще, когда он чай пил и шапку снимал, волосы у него белые оказались. Не седые, нет, и не редкие, а белые.
– Чудной он какой-то, – вдруг вступил и Табунов, – этот Вельмар. И солдаты его боялись… Чем же он для них страшным казался?
– Вежливый очень, – вздохнул телеграфист, видимо, уже сообразивший, что разговор подошел к концу, а стаканчик ему так и не предложили. – Таких вежливых лучше по широкой дуге объезжать, иначе… Нет, сам не бросится, а других напустит, и те уж пощады не дадут.
3.
Сотня шла легко, наверное, потому что солнышко вдруг пригрело. Такое тут бывало – холод собачий, и вдруг чуть ли не жарко делается. Рыжову показалось, что он в своей шинели хорошо согрелся. Хотя расстегиваться поостерегся, на ветру могло и прохватить. Сколько у него так-то вот бойцов из строя вышло, рассупонятся на марше, а вечером уже миску с кашей не держать, жаром горят и перхают на каждом слове.
Табунов по-прежнему ехал в тачанке. Но выглядел уже не таким размазней, как вначале. И все-то его интересовало, или недоверчивым он был от природы?
Вот и сейчас привстал, начал махать руками, Рыжов понял, подождал, пока тачанка, которая шла перед обозом, его догонит. Тогда комиссар и напустился, не стесняясь бойцов, которые этот разговор слышали:
– Рыжов, ты что же так смело идешь? Ты же не знаешь, куда тот обоз направился? А телеграфист сказал, они вдоль полотна пошли…
– К следующему поезду, который их ждал, прибыли ящики с железным ломом, так? – Рыжову не нравилось, что разговаривали они о такой очевидности, но приходилось. – Значит, они куда-то тут свернули, причем, недалеко, иначе бы до поезда добрались с большим опозданием, чем за десять дней, как сказал нам телеграфист.
– А почему ты решил, что они сюда направились? – и Табунов обвел рукой все лежащие перед ними холмы, реденькие пятна леса и огромное небо, хмурившееся вдали, на юге.
– В этой степи вода – первое дело. Сюда и казахи потому доходят, что тут можно всех напоить. Вот найдем казахов, у них сразу и спросим. Они тут все видят, все знают, от них ни один обоз не скроется, тем более груженный.
– Казахов искать, это же… – комиссар не знал, что дальше, и Рыжову стало жаль его немного. Это надо же, настолько не понимает человек, как устроена жизнь.
К вечеру третьего дня они прибыли к крохотной казачьей станице. Хотя и станицей это назвать было нельзя, так выселки какие-то, хутор – в лучшем случае. На хуторе решили заночевать, но случилось иначе.
– А чего вы тут, у меня? – спросила хмурая по виду тетка, которая, кажется, всем тут и командовала. – Вам, краснозвездным, дальше надо, до Щавеля скакать.
– Кто такой Щавель? – не понял Табунов.
– А это ближе к Чанам, версты четыре от меня, – пояснила казачка.
– Почему именно туда? – спросил Рыжов.
– Так у него и постой лучше, и анжинер этот, подстрелянный, отлеживается. Вы же его ищите?
– Какой такой инженер? – теперь уже и Рыжов ничего не понимал. А вот не дури, сказал он себе, не хвастай, что все на свете знаешь.
– Ехайте туда-ть, сами и увидите.
Делать нечего, пришлось эти четыре верты проскочить, оставив на постое у вредной хуторянки половину эскадрона. Но сделано это было не зря, хозяйство Щавеля оказалось и большим, и налаженным на удивление. Тут же обнаружился и бледный человек в черной инженерной шинели. Почему-то Табунов на него сразу взъелся.
– Знаем мы, как вы, офицерская кость, под интеллигенцию маскируетесь, – заявил он, когда к ним, сидящим у тачанок, бойцы подвели этого человека. – Мы еще посмотрим, что ты знаешь, и тогда…
– Вы лучше рассказывайте, – сказал этому человеку и Рыжов, который был в целом доволен тем, что они тут остановились, и что наступало весеннее тепло, и что для коней наконец-то овес нашли у хозяина, этого самого Щавеля, и что ночевать придется не в степи, а в почти теплых казачьих лабазах, и что ужинать скоро Шепотинник принесет.
– Рассказывать нечего, – начал допрашиваемый. – Я не офицер, а Раздвигин Алексей Михалыч, путейный инженер. В октябре прошлого года был направлен сюда по распоряжению главковерха… – Он поперхнулся.
– Ага, а главковерха вашего, то бишь адмирала Колчака в феврале еще расстреляли, – сказал Табунов. – Так что он вас просил тут сделать?
– Собственно, не он, а администрация железной дороги. Получилось довольно странно, знаете ли… Меня, путейца, вовсе незнакомого с геологией, попросили обыскать здешние степи, чтобы найти бурый уголь. Он тут есть, это точно, его добывали лет двадцать назад… Но даже карт при этом не выдали.
– И тебя прямо перед зимой отправили на поиски угля? – снова щелкнул зубами на Раздвигина Табунов.
– Точно так, направили. А что перед зимой, так ведь понятно – тогда у нас холода и стоят, – инженер скупо усмехнулся, вероятно, насмешничал над комиссаром. – Уголь я не нашел, то есть, карьеры нашел, но они либо выбраны, либо… Нет угля там больше. Я решил найти другое место, откуда можно бы этот уголь брать, но меня и обоих приданных мне казаков подстрелили.
