Даша Пар - Охота на зверя. Часть первая
— Сигареты! Боже, скажи — они те самые? — радостно воскликнула я, доставая светло-коричневые самокрутки и блаженно вдыхая аромат табака.
— Аммерсфордский табак. Современная версия. Попробуй, — с важным видом, ответила она, поднося спички.
— Блаженство, — протянула я, выпуская кольцами сизый дым. — Ты — гений, но и сама это знаешь.
— Прости, что только сейчас. Раньше не было времени. То эпидемия, то чахлый урожай. Всегда что-то было главнее, — девушка достала ещё одну самокрутку и раскурила её, вслед за мной прикрывая глаза, наслаждаясь приятным вкусом. — Я молодец. Цени.
— Я всегда ценила тебя, Фрида, — чуть тише, чем следовало, ответила я.
— В чём дело? — подруга мгновенно насторожилась, убирая от лица сигарету, чтобы дым не мешал смотреть мне в глаза. — Что случилось?
— Тоска сковала грудь, дорогая, — грустно улыбаясь, ответила я. — Чисто гипотетически, серая тоска может убить молодого? И если да, есть ли лекарство от этой хандры?
— Зависит от стадии, — тревога мелькнула в её взоре, она затушила о стол сигарету и подошла ко мне. Бесцеремонно подняла веки, изучая зрачок. А затем резко побледнела, посерела от страха. — Не может быть!
— Всё так плохо? — спросила, вымученно улыбаясь и отстраняясь.
— Уже есть проблемы со сном? Потеря контроля? Глухая боль в груди? — она забарабанила пальцем по столу, отстукивая нервный ритм. — Почему ты молчала?
— А у меня был шанс? Я молода! Думала, что устала. Осознание пришло вместе с серостью утра. Приговор неизбежен, не так ли?
— Шанс был. Мы могли попытаться вколоть адреналин, а затем электрошок. Но не на этой стадии, прости, — она с непривычной злостью ударила кулаком по столу. — Почему, София? Почему?
— Не могу дать ответ, Фрида, — надежда гасла вместе с ростом отчаяния в глазах друга. Исход один — моя смерть. Ранняя и по меркам людей, и по меркам вампиров. Пятьдесят лет, ну что за возраст! Нужно предупредить и подготовить остальных. Из Эвы получится хороший лидер.
— Ты молода, а значит надежда есть, — напряжённо кусая губы, медленно проговорила она.
— Не шутишь? Скажи!
— Сон — твой ответ. Пойми его, тогда поймёшь источник своих бед. Причину, по которой тоска проникла в твоё сердце, — она говорила медленно, подбирая слова, задумчиво разглядывая вмятину от кулака. Рядом тлела плохо потушенная сигарета. В воздухе витал фиолетовый дым, а в лёгких клубилось блаженство.
— Я попробую разобраться, — кивнула в ответ, касаясь её плеча. — Спасибо за помощь, дорогая.
— Когда скажешь остальным?
— Когда придёт время. Когда пойму, что выход потерян, а ключ утонул в болоте тоски. Не знаю, не сегодня. Пока теплится надежда, буду молчать. Есть вещи, через которые лучше проходить в одиночку.
— Верю. Ты справишься, ведь ты София, княгиня-матерь молодой Москаль, — обнимая, твёрдо проговорила она. — Ты — сильная!
* * *Это была зима. Суровая таёжная зима с тяжёлыми белыми шапками на ветвях елей. Солнечный свет пробивался сквозь густое одеяние деревьев, холодными лучиками, блеском бриллиантов, пробуждая снежный покров. Нет ветра, лишь мороз скрипит по углам, да на землю падает россыпь блестящих снежинок. Плотные сугробы, поломанные ветки и поваленные деревья, бурелом и я, по колено в снегу, босая, окоченевшая. Изо рта вырывает вязкий пар, инеем остывая на щеках, стягивая до боли кожу. Белое платье в тон снежному лесу, летнее, дикое для холодной зимы. Глубоко дышу, теряясь в ощущениях, пробуждая волну страха. Кто я? И почему здесь? Как чудовищно не помнить себя, но в мыслях ловить отголоски прошлого. Кажется, что ещё чуть-чуть и я ухвачусь за свою суть и всё встанет на свои места. Тщетно. Осознание ускользает, водой просачиваясь сквозь пальцы. Страшно. Неправильность происходящего давит, прижимая к земле. Коченею от холода, трудно дышать, тяжело шевелится. А где-то там, за кромкой видимости, скрывается зло. Я чувствую его горячее дыхание на своей коже, мне кажется, что он вот-вот бросится на меня, повалит, втопчет в колючий снег. Над лесом проносится жуткий не человеческий вой.
Срываюсь с места до ломоты костей. Не разбирая дороги, не видя пути, слёзы льдинками застывают на лице, путая своей яркостью, мешая бежать. Падаю и острая боль ранит колено — под сугробами скрывалось старое дерево. Больно до крика, срывающего с губ, переворачиваюсь на спину и вижу его. Белоснежный дикий зверь спокойной, неторопливой поход приближается ко мне, наблюдая, как от ужаса расширяются зрачки. Некуда бежать, негде скрыться и нет возможности защититься. Он всё ближе, от холода трудно дышать и крик застывает в горле. Непослушно пытаюсь шептать обречённые слова жертвы, но слишком тихо, слишком глубоко внутри, наружу — ни словечка.
Я застыла, как ледяная скульптура, он наклоняется к моему лицу, смотрит своими кроваво-красными глазами. В них нет ненависти, нет злости, нет животной ярости. Холодные, как зима вокруг, внимательные. Вот-вот должно прийти понимание происходящего, но… неловкое движение и он впивается мне в шею.
* * *Я снова в своей приёмной. Сейчас рядом со мной Эва, Кристина и Грег. И посетитель, сжимающий рукав своей кофты. Он мнётся, переступает с ноги на ногу и не рискует смотреть в глаза. Седые волосы указывают, что он родился до катастрофы, а складки на лбу и возле губ о сильном характере. Он пережил пандемию, и, по словам Кристины, является старостой небольшого посёлка близь мёртвого города Шуи. Они не входят в состав Москали, являются ближайшими соседями, с которыми поддерживают торговые отношения пограничные города нашей страны. Население — около сотни душ, основной промысел — ткань. И вот теперь этот старик стоит передо мной, усталый после долгой дороги, но не мыслящий об отдыхе, пока не передаст свою весть.
Голову сжимают жаркие тиски, окаменела от нежелания двигаться и чувствовать эту тяжесть. Так хочется отказаться от дел и уединиться в осеннем саду, нырнуть в кристально-чистую воду озера, отдохнуть на дне от забот и насладиться прохладой воды. Увы, обязана сидеть и выслушивать просящих, уделять внимание каждому, раздавать указы и решать насущные проблемы. В какой момент я потерялась в этом? Когда желания стали скучными обязательствами? Раньше ведь было не так. Раньше я радовалась каждому дню, с энтузиазмом вникая во всё, подмечая каждую деталь. Теперь надо мною властвовала ненавистная тоска, пожирающая изнутри, выдавливающая каплей за каплей из меня жизнь.
— Мы думали, что это семья оборотней решила обосноваться по соседству. Сейчас много таких в округе, селятся в мёртвых посёлках, обрастают бытом, хозяйством. Мы приветствуем такие начинания — соседи это хорошо, это торговля, обмен. Сплошная польза! Но… с этими что-то не так, — вернувшись из своих невесёлых мыслей, вслушалась в слова старосты Игоря. — Кажется это просто звери, похожие на оборотней. Они напали на наших коров! Вырезали всё стадо! — старик сорвался, потерял голос и глухо задышал.
