Мария Туманова - Райское место
Я улыбался и молча ругал себя за неверие в друга (вряд ли он хоть один роман напишет от начала до конца: привезет из своего путешествия кучу несвязанных отрывков и свалит их в ящик письменного стола) и за собственную трусость (так скажи ему об этом прямо, как положено лучшему другу, скажи, а не кивай китайским болваном). Но я как чумы боялся новой депрессии Джейка и не решился испортить ему настроение критическими замечаниями. Он отбыл до того переполненный энтузиазмом, что я как наяву увидел сюрреалистическую картинку: по шоссе мчится бледно-голубой «Блейзер», а из него — из каждой щели — фонтаном бьет лилово-розовая, переливчатая жидкость — это энтузиазм Джейка обрел физическую форму. И люди, попадающие под его брызги, все как один начинают смеяться.
А вот мне без дружка поначалу было кисло. Не с кем перекинуться словом, квартира стала какой-то мертвой, и то, что Джейк оставил здесь две трети своих вещей, только ухудшало ситуацию. Я поехал бы за ним, но не знал, какое направление выбрал этот сумасброд, и никак не мог с ним связаться: Джейк не удосужился заиметь мобильник «чтобы не отвлекали, когда я пишу». Я психовал из-за каждой мелочи и не понимал, как можно жить вдали от лучшего друга. Кому показать вот этот абзац и попросить прочесть вслух? С кем поболтать о новой книге Барнса? Только не напоминайте про Энни, она же ни черта не понимает в литературе! И кому, в конце концов, рассказать, как Энни была хороша в постели прошлой ночью? Тоже ей самой?
Слава богу, через неделю синдром покинутого щенка прошел. А сегодня ему в самый раз возродиться.
Около дома я состроил улыбку Джуди Хуке, которая живет на четвертом этаже. Если бы как раз в эту минуту она не садилась в машину своего бойфренда, вопрос с ужином был бы решен. Но невезение растягивается намного лучше апельсиновой жвачки. Мистер Брок вел на прогулку своего кота. Раскормленное кофейно-белое четвероногое посмотрело на меня с презрением, имея на то веские причины: на фоне его бархатного ошейника и изысканной цепочки в качестве поводка мои джинсы и спортивный пиджак выглядели рубищем. Мистер Брок спросил, как я поживаю, пожаловался на обилие бездарных актеров, обругал «Парамаунт» — и три раза прерывал свой монолог, чтобы погладить кота. У нас в доме странности считаются хорошим тоном. Жаль, Терри Прескотт ни за что не согласится сюда переехать.
В почтовом ящике теснились два рекламных проспекта, счет из химчистки, вечерняя газета и письмо. Тонкий, словно пустой, конверт, надписанный жутким почерком Джейка. Господи, из Монтаны! Вот куда обормот забрался! Я засмеялся, как идиот, крутя конверт в пальцах, будто хотел нащупать там золотые крупинки. Кажется, в старину принято было пересылать образцы добытого золота в простых почтовых конвертах?
Название города на штемпеле размазалось. Я пытался вспомнить, что знаю о Монтане. Граничит с Канадой. Бурное прошлое, включающее в себя знаменитый бой при Литтл-Бигхорне, где люди Сидящего Быка стерли в порошок отряд генерала Кастера. Теперь есть несколько индейских резерваций, в большей части штата, кажется, разводят скот, и ковбои, как сто лет назад, сводят с ума фермерских девушек, а в западной части штата, на склонах Скалистых Гор, расположены национальные парки. Ясно, рельеф новой планеты Джейка будет гористым. Я снова рассмеялся. Кто-то, кажется, хандрил? Как выражался Джейк — мои молекулы тут ни при чем!
В прихожей я бросил на пол излишки почты и оторвал боковину конверта. Всего один листок, и исписан только с одной стороны. С другой — какой-то чертеж. О'кей, прощаю краткость. Ну, что он нашел? Сокровища капитана Флинта? Новый вариант Гана Соло? Или симпатичную девочку, скроенную по деревенскому лекалу?
Уолт, дружище!
Извини, что написал не сразу. Если ты уже получил Пулитцеровскую премию, прими мои поздравления. Если еще нет — отложи их на потом. К сожалению, не могу прочесть о тебе в газете — сюда не доставляют свежую прессу. Сюда никакой прессы не доставляют. И телефонов здесь тоже нет. Уолт, я нашел райское место! Двенадцать кораблей, высадка проходит ночью, первый отряд… Извини, задумался. Никак не отделаюсь от привычки записывать все, что приходит в голову. Так вот, здесь идеальное место жительства для писателя. Тишина, извечный покой и простор Великих Равнин. Я обосновался в Восточной Монтане, в самой красивой и тихой деревушке на свете. Я и не знал, что существуют такие уютные уголки. Полтора десятка домов разбросаны по равнине, крайние забрались на холмы. Но холмы здесь плоские, поэтому в какую сторону ни поглядишь, видишь бесконечность. Деревня называется Моухей, и хотя сено я косить не умеюnote 1, зато пишу гораздо больше, чем раньше.
Сначала я хотел остановиться где-нибудь в Скалистых Торах, но в одном придорожном кафе познакомился с удивительным стариком, и он посоветовал повернуть на восток. Он выглядел библейским патриархом, такому бы спускаться с небес на облаке, а он сидел около стойки, сутулился и пил «Четыре розы» — похоже, с какой-то примесью, потому что виски здорово походило на мочу. Я не узнал, как его зовут, но его совет был самым лучшим, какой я получил за всю свою жизнь. Если еще когда-нибудь встречу этого Мафусаила, куплю ему бутылку самого дорогого виски.
Уолт, если у тебя работа идет хорошо, то здесь ты закончишь книгу вдвое быстрее, а если не пишется — клянусь орбитой планеты Сермахлон, начнешь писать как заведенный. В этом райском месте воздух вырисовывает перед глазами картины и шепчет нужные слова.
Не буду больше ничего рассказывать, увидишь сам. Я знаю, Энни тебя отпустит, если хорошо попросишь, а Терри будет только рад от тебя отдохнуть. Приезжай, я ведь поехал с тобой в Эл-Эй, когда ты попросил. Ты мне сейчас нужен. Мне нужен хоть кто-нибудь. Я боюсь.
Не откладывай выезд.
Джейк.
Я дважды перечитал письмо, на скорую руку сообразил себе сандвичи и большую кружку кофе (если хотите надо мной поиздеваться, налейте мне кофе в кофейную чашечку. Официанты занимаются этим с такой настойчивостью, что я подозреваю: их берут на работу только по предъявлении справки о прогрессирующем садизме) и устроил себе ужин с Джейком.
Письмо лежало передо мной, и глаза бегали по нему, пока я вслух высказывал лучшему другу, каким надо быть кретином, чтобы написать такое послание. Я умничал в пустой кухне, а внутри нарастало беспокойство. Последние три предложения никак не стыковались с восторженным тоном. И этот старик-советчик… Джейк упрямее старого осла, он с профессорами в университете спорил до хрипоты. В схватке с обиженной матерью — «Неужели тебе плохо рядом с нами, дорогой?!» — одержал победу. Никогда не поверю, что он изменил заранее намеченный маршрут, поддавшись на уговоры какого-то полупьяного деда в случайной забегаловке. И почему он только один раз упомянул о Сермахлоне? Идиотское название, не буду спорить, но, если Джейку пишется, он должен об этом талдычить как нанятый. А здесь ни слова о сюжете, ни одного имени, которое надо сутки тренироваться произносить. Письмо не в стиле Джейка.
