Аноним - Канал имени Москвы. Лабиринт
Но тот, кто забрал Книгу, склонился над братом Фёклом, – котёнок снова зашипел, – перекинув сумку за спину, чтоб не мешала, протянул ладонь и неожиданно, совсем неподобающе вскрикнул. Потому что сам он и его напарник в следующее мгновение сделались свидетелями довольно жуткой сцены. Возможно, на последнем импульсе агонии старый монах вдруг ухватил за руку склонившегося над ним человека. В ужасе, но ещё больше в замешательстве, тот попытался высвободиться, котёнок шипел, а пена теперь вовсю прибывала из полураскрытого рта старого монаха. Но рука его проявила внезапную силу.
– Аква… – прохрипел брат Фёкл.
Забравший Книгу несколько обескуражено обнаружил, что монах впихивает ему в руки пачку каких-то листов. А потом он посмотрел в умирающие глаза брата Фёкла и на какое-то мгновение словно обмяк. Они смотрели друг на друга, пристально, очень недолго, но во взгляде забравшего Книгу успело мелькнуть изумление. Он, наверное, смог бы что-то сказать, но зрачки брата Фёкла закатились, а потом его глаза закрылись сами собой.
Через несколько секунд, когда в келье снова воцарилась тишина, котёнок подошёл к телу брата Фёкла, обнюхал его руку, пытаясь поиграть, но так как ответа от двуногого не последовало, улёгся рядом и задремал.
5
Лодка быстро скользила прочь от Озёрной обители. Хотя всё прошло не так, дело было сделано. Когда почти добрались до плотины, из-за туч предательски показалась луна. Но обитель, чернеющая посреди водохранилища, осталась теперь далеко за спиной. Из сумрака, отчётливо выделяясь, наплывала земляная плотина, закрывающая Уч-море от основного русла канала. Ночью на плотине могло оказаться всё, что угодно, хотя, к счастью, псы Пустых земель и прочие твари, таящиеся в глубоких выжженных трещинах, побаивались близко подходить к воде. К тому же со стороны канала плотины стерегли – ничто не должно было нарушать покой Озёрной обители. Но те, кто находились в лодке, знали, как обойти посты. Правда, порой они пользовались путями, по которым никто из живых на канале не пошёл бы добровольно.
Луна, будто наглядевшись в зеркало ночной воды, снова стала укутываться облаками. Вот тогда забравший Книгу и прервал тягостное молчание:
– Он был такой, как я, – возможно, еле уловимая в голосе нотка то ли горечи, то ли обвинения, брошенного непонятно кому, и не прозвучала.
Его напарник ничего не ответил, продолжая со спокойным деловитым усердием грести однолопастным веслом.
– Такой же, как я, понимаешь?!
Напарник, загребая воду, пристально рассматривал плотину, на которой сейчас таяли последние полоски бледного лунного света.
– Там всё тихо, – наконец сказал он.
– Такой же…
Тьма окончательно накрыла Уч-море. Напарник ещё немного помолчал, затем извлёк из воды весло и, не оборачивая головы к собеседнику, негромко произнёс:
– Не думай об этом. Твоей вины в этом нет.
Глава 2
Ворота на водоразделе
1
Апбб-жжж-ззз…
Тихо накатывает со всех сторон то плотной стеной, то трепещет, как бархат.
Ззз-лллл-лы-оо-oooзз-апп…
Поцелуй… один… мы не дотанцевали…
Аппзззы…
«Ева, на тебе платье Незнакомки… и там, в звоннице…»
Ззз-аппббблл…
Шшрркгарх… зз…
«Всё теперь связано».
Мерцающая дорога, видел…
Только это было давно.
2
«Только это было давно», – подумал Фёдор и тут же понял, что не может точно сказать, насколько далеко отстоит это «давно», как много прошло времени: сутки, трое, может быть, неделя или несколько часов.
«Вспоминай, ты должен… А главное, что ты видел?»
Сонливость покрывалом озноба опять ложилась на плечи. Не спать! Оса затаилась, жёлтое тельце, прорезанное чёрными прожилками, ползёт и стала вдруг огромной, с человеческую ладонь, ещё больше… Нет, он убил последнюю осу, он убил их всех и выбросил трупики за борт лодки. Некоторое время назад. Когда? Как было бы хорошо отдаться этому ознобу и уйти в уют сна. Но тогда – конец, яд уже вовсю растекается по телу и…
– Ты просто не проснёшься, – прошептал Фёдор, с трудом шевеля тяжёлыми обезвоженными губами.
(вспоминай!)
Как нелепо, какие-то осы. Целое гнездо ос.
– Ева, – слабая болезненная улыбка на распухших губах.
Нельзя спать. Этот сладкий сон может стать билетиком в один конец. Просто терпеть, держаться, и организм справится. Наверное, справится. Или…
Аппбзллы…
Эти звуки в мареве сна, в который, сам не замечая, он всё чаще проваливается… Никаких «или»! Хоть спички в глаза вставляй, но не смей спать. Да только предательски или потому, что на самом деле это было единственным спасением, взгляд снова притянула к себе зеленоватая бутыль. Был выход: вода из-под Зубного моста. Радикальный выход, потому что если осы оказались мутантами, то, прими он лекарство, озноб и лихорадка покажутся лишь детскими шалостями. Кожаный мешочек рядом, туго набит – смесь целебных трав, определённых спор и грибов. Это он вспомнил. Когда-то сам провёл классификацию и учил готовить лекарство. Сейчас кто-то – Тихон? – позаботился о нём: целебная вода, лекарственная смесь. Это вспомнил. Но даже если он выдержит и не сойдёт с ума, приняв спасительный раствор, то провалится в забытьё, которое сменится глубоким сном. В итоге оздоравливающим, конечно, только проспит он много часов кряду. И тогда уж точно некому будет держать под контролем берег, – а они там, таятся, ждут и следуют за лодкой, – берег и такие близкие теперь заградительные ворота.
(Вспоминай. Что ты видел?!)
Но, похоже, у него не остаётся другого выхода. Надо попытаться немного отгрести назад, подальше от берега и от ворот, на середину озера, где фарватер, и бросить плавучий якорь. Яд этих тварей вот-вот доконает его, и он, в любом случае, уснёт. А так у него появится шанс. Горькое лекарство,
(«Оно сделает меня беззащитным»)
заботливо оставленное Тихоном. Настоящее лекарство всегда горькое, уж неизвестно, почему так вышло в этой жизни. Однако у него будет неплохой шанс: дикие с Пустых земель – или кто там швырнул осиное гнездо?! – остерегаются воды, а на всём фарватере присутствия чужих лодок вроде бы не обнаружилось. Правда, никто не знает, что случится, когда он уснёт. Но тут уж ничего не поделаешь, тут, как говорили в родной Дубне, уж не до жиру.
(«В родной Дубне?! Господи, а ну, прекрати немедленно, о чём ты думаешь…»)
(«Вспоминай. Ведь ты видел что-то очень необычное»)
Сейчас, сейчас он попытается отгрести насколько хватит сил… Сейчас. Взгляд опять остановился на бутыли. По ней ползла оса…
