Стивен Кинг - Крауч-Энд (сборник)
Таксист сочувственно выслушал трогательную историю о потерявшемся адресе. Это был пожилой мужчина в сером летнем костюме — весь подтянутый и аккуратный, не в пример вечно расхристанным нью-йоркским водилам. Только клетчатая шерстяная кепка, лихо сдвинутая на затылок, слегка выпадала из общего стиля, хотя смотрелась довольно мило: она придавала ему этакий щегольской шарм. Машины текли по улице сплошным потоком. В кинотеатре напротив шел «Призрак оперы». «Бессмертный шедевр» продолжал свое, видимо, бесконечное шествие по экранам мира.
— Знаете что, ребята. Давайте мы сделаем так, — сказал таксист. — Я вас отвезу в Крауч-Энд, там мы остановимся у первой же телефонной будки, вы позвоните своему знакомому, уточните адрес, и я вас доставлю к подъезду со всеми удобствами.
— Это так мило, — сказала Дорис. И она вовсе не издевалась. Они здесь в Лондоне уже шесть дней, и все это время она не устает поражаться, какие здесь милые, вежливые и любезные люди.
— Спасибо, — сказал Лонни. Он откинулся на спинку сиденья, приобнял Дорис за плечи и улыбнулся. — Вот видишь? Теперь все в порядке.
— Но не твоими стараниями, — в шутку нахмурилась Дорис и легонько ущипнула мужа за бок.
— Ну ладно, — заключил таксист. — Вперед, в Крауч-Энд.
Был конец августа. Жаркий лондонский ветер шуршал мусором по тротуарам и задирал пиджаки мужчинам и юбки женщинам, спешащим домой с работы. Солнце садилось, и когда оно проглядывало в просветах между высокими зданиями, Дорис видела что оно уже наливается красным вечерним свечением. Таксист что-то тихонечко напевал себе под нос. Дорис расслабленно притихла в объятиях мужа — за последние шесть дней она его видела больше, чем за весь прошлый год, как ей казалось. Она подумала и решила, что ей это нравится. И ей было приятно, что ей это нравится. Тем более что она первый раз в жизни поехала путешествовать в другие страны. Ей даже не верилось, что она выбралась из своей Америки. Она снова и снова напоминала себе, что вот сейчас она в Лондоне, а через неделю будет в Барселоне… как говорится, все бы так жили.
А потом солнце скрылось за глухой стеной зданий, и Дорис сразу утратила всякое ощущение направления. Она уже знала, что так всегда происходит в Лондоне, когда ты едешь в такси. Этот город напоминал ей огромный каменный муравейник, запутанный лабиринт, сотканный из беспорядочного переплетения проспектов, бульваров, улиц и переулков, — у нее в голове не укладывалось, как здесь вообще можно ездить и не теряться. На днях она поделилась своими соображениями с Лонни, и он сказал, что ездить здесь можно, но осторожно… разве она не заметила, что в каждом такси обязательно есть карта города, аккуратно сложенная на полочке под приборной доской?
В Лондоне они часто и много ездили на такси, но эта поездка была самой долгой из всех. Фешенебельные кварталы остались позади (но Дорис не покидало неприятное ощущение, что на самом деле они никуда не едут, а просто кружат на месте). Они проехали по району монументальных, если не сказать монолитных жилых многоэтажек безо всяких признаков жизни — можно было подумать, что здесь давно уже никто не живет (хотя нет, поправилась она, когда излагала свою историю Веттеру и Фарнхэму в маленькой белой комнате в полицейском участке; она заметила одного малыша, он сидел на поребрике и жег спички). Потом они проехали по какой-то улочке с маленькими и явно дешевыми магазинчиками и овощными палатками, а потом — так что вовсе неудивительно, что у иногородних голова идет кругом от лондонской топографии, — они снова выехали в фешенебельную часть города.
— Там был даже «Макдоналдс», — сказала она Веттеру и Фарнхэму благоговейным тоном, который обычно приберегают для описания Сфинкса или Висячих садов Семирамиды.
— Да что вы говорите? — проговорил Веттер, пряча улыбку с таким же восторженным восхищением. Молодая американка, похоже, уже окончательно успокоилась и взяла себя в руки, и ему не хотелось, чтобы что-то перебило ее настрой. Во всяком случае, пока она не закончит рассказ.
Фешенебельный квартал с «Макдоналдсом» остался позади. Дома расступились, и Дорис увидела, что солнце уже превратилось в твердый оранжевый шар, зависший низко над горизонтом. По улицам струился такой странный свет, что казалось, что все пешеходы сейчас сгорят в языках яркого пламени.
— И вот тогда все начало меняться, — сказала она, почему-то понизив голос. И у нее опять задрожали руки.
Веттер весь подался вперед:
— Меняться? Как? Как все менялось, миссис Фриман?
Они проезжали мимо газетного киоска, сказала она, и ей на глаза попался большой заголовок, написанный мелом на черной доске объявлений: ПОДЗЕМНЫЙ УЖАС ПОГЛОТИЛ ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК.
— Лонни, смотри!
— Что? — Он оглянулся, но они уже проехали киоск.
— Там было написано: «Подземный ужас поглотил шестьдесят человек». Кажется, они так называют метро? Подземка?
— Ага, подземка. Была авария?
— Я-то откуда знаю. — Она наклонилась вперед к водителю: — Послушайте, вы не знаете, что там случилось? Была авария в метро?
— Авария, мадам? Понятия не имею.
— У вас есть радио?
— В машине — нет.
— Лонни?
— Э?
Она увидела, что Лонни это не интересует. Он опять принялся рыться в карманах (а учитывая, что Лонни был в тройке, простор для «рытья» был немалый) в поисках затерявшегося листочка с адресом Джона Скуэльса.
Слова, написанные белым мелом на черной доске, никак не шли у нее из головы. ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК ПОГИБЛИ В МЕТРО, вот так надо было писать. Но… ПОДЗЕМНЫЙ УЖАС ПОГЛОТИЛ ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК. Было в этом что-то такое… неприятное и тревожное. Надо же, «поглотил»… Так в старину говорили о моряках, которые утонули в море. «И морская пучина поглотила их безвозвратно».
ПОДЗЕМНЫЙ УЖАС.
Ей это очень не нравилось. В голову лезли мысли о кладбищах, канализационных шахтах и бледных и вялых тварях — мерзких и тошнотворных, — которые обитают в недрах метро, и неожиданно выпрыгивают из тоннелей, и хватают своими цепкими лапами (или, может быть, щупальцами) несчастных пассажиров на освещенной платформе, и уволакивают их в темноту…
Они повернули направо. На углу, рядом с тремя громадными мотоциклами, стояли трое парней в черной коже. Они оглянулись на проезжающее такси, и на мгновение Дорис показалось (сейчас заходящее солнце светило ей прямо в глаза), что у байкеров нечеловеческие лица. В душе шевельнулось неприятное ощущение — и не ощущение даже; уверенность, — что у этих ребят в черной коже не лица, а крысиные морды. Крысиные морды с черными настороженными глазами. Но потом свет немного сместился, и она поняла, что, конечно же, все было совсем не так. Это были обычные парни, которые стояли себе и курили перед кондитерской на углу.
