Нэнси Коллинз - Кровью!
Вдруг он оказался снова в собственном теле, бешено спариваясь, как бык в разгаре случки. Соня корчилась под ним, ударяя снизу лобком так, что синяки должны были бы остаться. Плечи саднили, что-то теплое бежало струйками по голой коже. Вид и запах собственной своей крови из-под ее ногтей еще сильнее подогрели страсть Палмера. Соня выгнула спину, мышцы ее натянулись тетивой, она вопила, как кошка, губы отошли назад в судорожном оскале, обнажив клыки. Палмер стонал, чувствуя, как ее сокращения выдаивают его досуха.
Он лежал на ней, на спине у него засыхали пот и кровь. Он молча отвел волосы с лица Сони – слов не было. И не нужны они были. Палмер смотрел на ее чуть раскосые скулы, на форму носа в уходящем свете дня, еще пробивающемся сквозь розовые шторы на окнах. И, погружаясь в сон, успел понять, что впервые в жизни ему после секса не хотелось закурить.
~~
В комнате было темно, как в погребе, и кто-то барабанил в дверь. Соня быстро и ловко, как зверь, освободилась от объятий любовника. Так быстро, что Палмер даже не заметил, когда она успела надеть очки.
Он рывком натянул штаны и бросился к двери, босой и без рубашки. Краем глаза он заметил Соню, крадущуюся вдоль плинтуса, как тигрица. Мышцы ходили буграми под лунно-бледной кожей, и на миг острое желание окатило Палмера.
Он открыл дверь, взяв ее на цепочку, и выглянул. На крыльце дрожала от холода миниатюрная афроамериканка. Солнце село, и ночь покусывала холодком.
– Что надо?
Женщина отбросила назад косички и посмотрела на Палмера в упор. Зрачки были нечеловечески огромны.
– Мне нужно видеть Соню.
– Все в порядке, Палмер, впусти ее.
Соня стояла рядом. Она подошла так тихо, что Палмер ее заметил, лишь когда она заговорила.
Он открыл дверь, и Аниз влетела в комнату. На ней было то же мешковатое хлопчатобумажное платье, что и вчера, только теперь спереди на нем виднелись темные пятна, по форме похожие на тюльпаны.
Соня жестом велела Палмеру следить за окном, пока она натягивала футболку.
– Где Фелл?
Аниз мотнула головой, и косички закачались.
– Все вышло плохо. Очень плохо! Хуже, чем я думала. Мне повезло, что вообще выбралась.
Она стала шагать взад-вперед. Походка и размахи рук напомнили Соне встревоженного пингвина.
– Что случилось?
– Я вернулась и попробовала с ним говорить, как я тебе и сказала. Это было невозможно! Будто у него уши залеплены воском. Я ему сказала, что я его не люблю, что для меня невозможно быть с ним. Что я больше никогда не буду племенной кобылой Моргана! Он попытался меня удержать. В конце концов пришлось его чем-то стукнуть. Много было крови. Я его связала и сунула в чулан. Тут меня застал один из ренфилдов Моргана... – Она скривилась в отвращении. – Я его убила голыми руками.
– И как тебе это понравилось?
Аниз остановилась и перевела дыхание глубоким вздохом.
– Это было легко. Слишком легко.
– И еще?
– Это было приятно. – Ее передернуло. – Господи Иисусе, во что я превращаюсь? Что этот гад со мной сделал?
Соня не ответила. Глядя в лицо Аниз, она думала, что тут можно сказать, чтобы отогнать страх, и при этом гадала, сколько еще пройдет времени, когда та Другая, что живет в Аниз, даст о себе знать. Или она уже действует, готовая убивать и увечить?
Очень много времени прошло с тех пор, когда Соня воображала себя истинным человеком. Иногда жизнь Дениз Торн казалась ей приятным сном, хотя и очень живым. Соня представила себе, каково было Аниз очнуться и увидеть, что она замужем за мужчиной, которого не любит, и беременна против своей воли, а еще – перестала быть человеком; и тогда Соня восхитилась силой своей сестры.
– Как ты думаешь, выдержишь ты трехчасовую поездку до Сан-Франциско?
– А что мне еще делать? Здесь никак нельзя оставаться. Морган наверняка спустил своих собак по моему следу. Я готова, как только вы... ой!
– Что значит «ой»?
Аниз скривилась:
– Кажется, я поторопилась со своим заявлением.
Палмер отвернулся от окна, и вид у него был такой, будто он только что раскусил лимон.
– Я правильно понял, на что она намекает?
Аниз застонала, и у нее отошли воды.
– Боюсь, что да, – вздохнула Соня.
15
От первой схватки Палмер согнулся пополам.
Он выходил из ванной с охапкой полотенец, когда его скрутило, накрыло волной судороги. Фантомная боль разлилась от лобка, заставив Палмера пошатнуться и чуть не уронить ношу.
– Щит поставь! Она излучает! – прошипела Соня, вырывая полотенца из его онемевших пальцев.
– Ага, спасибо, что сказала, – простонал Палмер, пытаясь избавиться от боли хоть на пару секунд для того, чтобы поставить ментальный барьер.
Аниз придушенно вскрикнула и впилась ногтями в матрас, разрывая покрывало, как гнилой шелк. Палмер ощутил, как ее боль надавила на его щит подобно напористой тяжелой руке, но баррикада, к счастью, выдержала.
– Это плохо. Это совсем плохо. – Соня убрала с лица выбившуюся прядь, оставив на лбу полосу крови Аниз. – Она вещает, как спутник связи, черт бы его побрал! Блин, удачнее времени не нашлось для включения псионических способностей! Ренфилды Моргана скоро ее засекут, если еще не засекли.
– А нам никак не положить ее в машину и не отвезти в Сан-Франциско?
Соня вздохнула и ткнула пальцем через плечо:
– Как ты сам думаешь?
Аниз лежала на спине, руками вцепившись в металлическую спинку кровати. На комоде стояла лампа, прикрытая полотенцем, – единственный источник света в комнате.
Что-то было первобытное в позе Аниз – потной, стонущей, с задранной юбкой и раскинутыми ногами. Только шамана не хватало с трещоткой и в уборе из перьев.
– А сколько еще, пока ребенок выйдет?
– Не знаю. Минуты. Часы. Даже при нормальной беременности трудно сказать, а уж в этом случае...
– Да, ситуевина!
– Пистолет с тобой?
Палмер кивнул в сторону висящей на спинке стула кобуры.
– Надел бы ты ее лучше.
– Соня? Соня, где ты?
– Я здесь, детка. Я никуда не ушла. – Соня подошла к кровати, стерла пот со лба Аниз мокрым полотенцем. – Как ты, лапонька? – Соня взяла Аниз за руку.
– Больно, Соня. Очень больно.
– Да, я в Библии об этом читала. Это все естественно, Аниз.
– Нет, не естественно... не все, во всяком случае. Тут еще что-то... – Лицо Аниз перекосилось судорогой – ее тело свело спазмом. – Господи, будто разбитую бутылку через себя пропихиваю. Это... – Она резко вскрикнула и ударилась затылком в подушки, крепко зажмурившись. – Матерь пресвятая Богородица, за что мне такое наказание? За что?
Будто невидимый кулак сдавливал ее живот. И когда уже казалось, что боль не кончится никогда, между бедрами показалась головка младенца.
