Елена Усачева - Большая книга ужасов – 16
Настала очередь Вовки. Спрут подполз поближе.
Наковальников не шевелился.
– Но у меня… ничего нет, – прошептал он, чувствуя, как по спине начинают бегать противные мурашки, как холодеет внутри и этот холод распространяется по рукам и ногам.
– А ты посмотри внимательней, – вкрадчиво посоветовал спрут, мигая огромными невинными глазами.
– Нет у него! – недовольно хмыкнули сзади. – Чего тогда торчишь здесь? Тоже мне – покойничек!
Вовка обернулся.
За ним стояло странное существо, получеловек-полускелет, закутанный в саван. Под мышкой он держал небольшой гробик, обитый желтенькой тканью с бахромой. Монстр нетерпеливо топтался на месте, и гробик с легким звоном гулял из одной его руки в другую. В выцветших губах чудовища тлел грязный окурок. Вовка просто обалдел, потому что впервые видел сигарету, горящую в воде.
– Давай, шевелись! – Скелет грубо толкнул Вовку в грудь. – А то второй раз утонешь.
«Утону?» – хотел спросить Наковальников. Только сейчас страшная догадка потрясла его.
Вот почему ему не надо дышать, смотреть и даже шевелиться! Он утонул! Нырнул слишком глубоко и не смог вынырнуть. Вокруг него покойники. Они зачем-то здесь собрались… Видимо, затем, чтобы оставить накопленное за всю жизнь в этих сундуках.
От расстройства Вовка сжал кулаки. В правую ладонь врезалось что-то острое.
Не веря своим глазам, Наковальников поднес находку чуть ли не к носу. Не будь вокруг столько свидетелей, он бы ее лизнул, чтобы удостовериться в том, что она существует на самом деле.
Это были три крупные монеты тусклого желтого цвета, стесанные по краям наподобие восьмигранников. На обеих сторонах когда-то что-то было изображено. Но сейчас все стерлось, остались только неровности, напоминающие о бывшем узоре.
– Дорогой ты наш! – ринулся вперед спрут, но добежать до Вовки не успел.
– Сколько можно с ним возиться! – возмущенно заорал стоящий сзади скелет. Гробик полетел на землю, углом стукнулся об удачно подвернувшуюся деревяшку и распахнулся. Колыхнулась разорвавшаяся желтая ткань. Из-под нее вынырнула небольшая кукла в пышном голубом платье, со светящимися черными глазами и бросилась к сундукам.
Когда ил осел, стало видно, что в гробу остался еще кто-то.
«Не смотри!» – приказал себе Вовка, но любопытство взяло верх. Он качнулся вперед.
В гробу лежала еще одна кукла. Это был мальчик, одетый в водолазку и вельветовые штаны, непокорные светлые волосы зачесаны назад. Как только Вовка склонился над ним, мальчик открыл огромные кукольные глаза. Тонкий рот дернулся, растягиваясь в кривую усмешку. Кукла стала подниматься. И чем больше она вставала, тем яснее становилось Вовке, что это не просто кукла.
А точная его копия.
Вовка Наковальников в уменьшенном варианте.
– Нет! – завопил Вовка, закрывая ладонями лицо. Забытые монеты скатились на землю. – Убирайтесь!
Но даже сквозь зажмуренные глаза и ладони он видел, как поднимается двойник, как тянутся его руки к нему, настоящему Вовке Наковальникову.
Одного касания этих кукольных пальчиков будет достаточно, чтобы Вовка умер второй раз… Теперь уже окончательно и бесповоротно.
Надо бежать!
Ноги задеревенели и не слушаются.
Кричать, звать, чтобы помогли!
Вода залила рот и легкие – ни крикнуть, ни вздохнуть не получается…
Хотя бы отодвинуть гроб со страшной куклой подальше от себя!
– Подбери что кинул, змееныш! – прошипел сзади хозяин гроба.
Вовка вздрагивает, откидывается назад и сначала бьет по истлевшей физиономии злобного советчика, а потом – по гробу. Вскидывается, чтобы снова ударить, но руки сводит судорогой. Больно, очень больно! Наковальников кричит, падает на землю. Взметнувшийся ил забивается в рот, нос, уши, глаза. Теперь он ничего не видит и не слышит. В этот момент сверху опускается что-то темное. Пальцы нащупывают бахрому и мягкую обивку.
Это… это крышка гроба!
Раздаются оглушительные удары. Тяжелые молотки бьют о ржавые головки гвоздей – гроб заколачивают.
Вовка визжит от ужаса, руками рвет мягкую обивку, пытается поднять крышку. Ледяной ужас окатывает его с головы до ног.
Голове становится прохладно и свободно. Наковальников дергается, сбрасывает с себя мокрое одеяло, с шумом вдыхает прохладный утренний воздух и… открывает глаза.
Рядом послышалось противное хихиканье.
– Ну что, Наковальня, утонул? – уже в открытую заржал знакомый голос. – На, еще покупайся.
Не успел Вовка прийти в себя, как на голову ему снова полилась вода – вредный Колька Спиридонов вылил на него содержимое котелка.
– Дурак ты, Спиря! – выкрикнул Вовка, выбираясь из залитой постели.
Колькин смех потерялся в дружном хохоте остальных ребят. Хохотал Макс Галкин, звонко хлопая себя ладонями по голому животу. Смеялся, уткнувшись в подушку, Сережка Пашкович. Рядом с ним, издавая квакающие звуки, прыгал на своей кровати его закадычный друг Пашка Серегин.
– Да ну вас! – окончательно разозлился Вовка, кидая мокрое одеяло в Спирю, который все еще стоял поблизости с котелком в обнимку.
Наковальников понимал – какой бы грозный вид он сейчас ни принял, его все равно не испугаются. Разве может кого-нибудь напугать невысокий худой мальчишка с нежными девчачьими чертами лица, с длинными тонкими руками, с непокорными светлыми волосами, которые упорно не хотят лежать так, как их причесываешь, а все время норовят упасть на глаза?
Поэтому он ничего не делал, а только стоял, злился, сопел и с ненавистью смотрел на веселящихся ребят.
Вовка никогда не любил смотреть свои фотографии. Мимо зеркал он не проходил, а пробегал, чтобы лишний раз не расстраиваться. И в кого он таким уродился? Настоящее стихийное бедствие!
В школе мальчишки не хотели принимать его за своего. В драках и разборках он не участвовал, через заборы лазить не умел, про свой успех у девчонок не врал, да и курить пока не спешил. Так он и прозябал на своей последней парте, запустив в светлые вихры пятерню, с тоской урок за уроком разглядывая класс.
Время от времени перед его носом опускался очередной самолетик, журавлик или в несколько раз сложенная разноцветная записка. Это неугомонные девчонки закидывали его шуточными любовными записками. Ничего! Вот когда они подрастут, тогда поймут, как жестоко в нем ошибались!
Но пока седьмой класс, не девятый – и приходится терпеть…
Забитый со всех сторон, Вовка однажды в порыве отчаяния пошел и записался в клуб «Бригантина», где в одном из отрядов ребята учились морскому делу – ходили под парусом на катамаранах, вязали узлы, умели разводить костры под дождем и снегом, ходили в походы, пели веселые песни. В отряде Вовку приняли хорошо – никто не дразнил, не гонял. Суровые «морские волки» не признавали мелочных разборок по такому пустяковому поводу, как внешность. Вскоре отряд для Наковальникова стал родным домом. Вовка быстро освоился с премудростями водной стихии, научился ставить парус и выбирать нужный ветер.
