Том Холланд - Вампир. История лорда Байрона
Я спустился с лошади и приставил клинок к его сердцу.
— На сей раз, — прошептал я, — я не промахнусь.
— Нет! — внезапно завопил паша.
Он пытался увернуться от моей сабли, раня об нее свою единственную руку, которой пытался отбить удар.
— Прощайте, ваше превосходительство, — сказал я.
Я опустил саблю. Острие пронзило его сердце.
Паша испустил вопль. Не человеческий крик, а ужасный, дикий вой боли и ненависти. Он отразился от стен ущелья и устремился по лощинам, заставив замереть все вокруг, фонтан крови взметнулся в небо, оживляя ярким оттенком глубокий пурпур горизонта и оросив мою голову, словно дождь из тяжелой малиновой тучи. Поток изливался мягкими струями, и я поднял лицо навстречу им. Наконец ливень этот прекратился, и когда я двинулся, то обнаружил, что кожа моя под одеждой мокра от крови. Я посмотрел на пашу. Он лежал, застыв в смертельной агонии. Я взял пригоршню земли и бросил ему на лицо.
— Похороните его, — велел я, — закопайте его так, чтобы он больше никогда не встал.
Я отыскал Висцилия и сказал, что буду ждать его в Миссолунги. Сделав это, я сел на коня и, не оглядываясь, оставил ущелье — эту обитель смерти.
Я ехал всю ночь. Я не чувствовал усталости, меня переполняло необычайное желание деятельности. Кровавый душ утолил мою жажду, а мои силы, чувства, восприимчивость, напротив, возросли в необычайной степени. Я был в Миссолунги на рассвете. Свет более не причинял мне боли. Наоборот, яркие краски, игра небес и моря на горизонте, красота первых солнечных лучей — все это очаровывало меня. Миссолунги хотя и не был столь уже прекрасным местом — обычный городок-крепость на краю болот, но мне он показался самым восхитительным уголком из когда-либо мною виденных. Перебираясь через болото, я пустил своего скакуна легким галопом, любуясь яркими разводами на востоке, как будто никогда в жизни не наблюдал рассвета.
Я въехал в Миссолунги и отыскал таверну — место нашей встречи с Хобхаузом. Хозяин таверны, которого я буквально поднял с постели, уставился на меня в ужасе — вид у меня был дикий, да и одежда, естественно, вся в запекшейся крови. Я заказал свежее белье, горячей воды, и ощущение свежести, когда я умылся и переоделся, было несравненным. Я вбежал по лестнице в комнату Хобхауза, я поднял подушку и швырнул в него.
— Хобби, вставай. Это я пришел. Хобхауз открыл свой мутный глаз.
Проклятье, — сказал он, — что ж с того? — Он сел и протер глаза. — Ну, старина, выкладывай, что повидал. — Он улыбнулся. — Полагаю, ничего интересного?
Глава 7
Его увлекали восточные сказания о предсущем, и в своих стихах или беседах он выставлял себя падшим и изгнанным из рая или осужденным на новое воплощение в нашем мире за какое-то преступление — проклятым, обреченным следовать своей дорогой до самого конца. Временами его буйное воображение напоминало манию; эти игры в сумасшедшего становились все более серьезными, как будто он верил, что судьба его в том, чтобы ломать жизнь себе и тем, кто вокруг него.
Внук лорда Байрона. «Астарта»— И вы все рассказали ему? — спросила Ребекка.
Лорд Байрон посмотрел на нее. Он долго
сидел молча, уставившись во тьму, едва заметная улыбка играла в уголках его рта. Он нахмурился.
— Рассказал? — переспросил он.
— Хобхаузу, вы рассказали ему правду?
— Правду? — Лорд Байрон рассмеялся. — О чем?
— О вашем превращении.
— В вампира?
Лорд Байрон снова рассмеялся и покачал головой.
— Видите ли, за время нашей разлуки Хобхауз сильно обгорел на солнце. У него и без того цвет лица всегда был красным, теперь же он стал пунцовым. В довершение всех бед у него в тот вечер было несварение желудка, и он всю ночь напролет метался и стонал во сне. Хобби и в лучшие времена не отличался особой доверчивостью. Как же я мог рассказать ему правду, мисс Карвилл? Пусть уж каждый остается при своем. Я не хотел драматизировать ситуацию.
— Хорошо, но он все-таки должен был догадаться…
— Конечно, когда-нибудь это бы произошло. Но… как бы это сказать поточнее? Я сам не был в этом уверен. Понимаете, Хобхауз был таким живым, черт бы его побрал.
Лорд Байрон улыбнулся, и на долю секунды что-то похожее на нежность промелькнуло в его взгляде.
— Что ни говори, но достаточно и двух часов, проведенных с Хобби, вечно ворчащим, зудящим и жалующимся на свою судьбу, чтобы разувериться в существовании вампиров. Конечно, намного труднее было поверить во все то, что произошло со мной. Меня начали одолевать сомнения в реальности случившегося. Может, это был сон? Но сковывающая сердце тяжесть, тяжесть болезненного ощущения утраты, все время напоминала мне о случившемся. Мне не хватало Гайдэ, я был совершенно один — воды Трионидского озера сомкнулись над ней. Но что-то, что-то произошло со мной, что-то странное, — мои ощущения, как я вам уже говорил, больше не были прежними. Мне открывались явления, доступные духам и ангелам, а не простым смертным. Малейшее дуновение ветерка, едва слышный шепот — и чувства невообразимой силы и красоты охватывали меня. Мне нравилось поглаживать кожу руки, слушать поскрипывание кресла, вдыхать запах воска горящей свечи, часами смотреть на ее огонь — все это мелочи, но они приводили меня в такой восторг, доставляли такое удовольствие, которое… — Он остановился и покачал головой. — Которое не описать словами.
Он снова улыбнулся, потирая предплечье, словно пытаясь унять поток нахлынувших воспоминаний.
— Все изменилось, — тихо прошептал он, — абсолютно все. Что произошло с миром и со мной? Как подобное могло случиться?
Ребекка засмотрелась на его задумчивое лицо, такое бледное и прекрасное.
— Но вы знали, — сказала она.
Лорд Байрон медленно покачал головой.
— Вы должны были знать.
Она инстинктивно дотронулась до кровавых рубцов на своей шее.
— Как могли вы не знать?
Она почувствовала, как лорд Байрон пристально смотрит на ее шрамы холодным немигающим взглядом, и опустила руку.
— А как же жажда крови? — тихо спросила она. — Сак же с ней?
— Я не испытывал ее, — ответил лорд Байрон после некоторой паузы.
— Но вы испытывали ее прежде, там, в горах, вы не рассказывали. Лорд Байрон слегка кивнул.
— Я почти поверил в то, что это был всего лишь сон. не хотелось вдыхать запах жизни, окружавшей меня, они, животные, даже цветы опьяняли меня, но я все же не испытывал голода. Однажды, подъезжая к Лепантскому заливу, я увидел орленка, парящего в небе, и г тогда желание охватило меня: горы — с одной стороны, водная гладь — с другой, а между ними — это
прекрасное живое существо. Я жаждал крови, но не себя. Я тоже хотел парить в небе и быть свободным, эта птица, я хотел, чтобы она стала частью меня. Я достал пистолет и выстрелил в орленка, наблюдая за его падением. Он был только ранен, и я попытался спасти его. У этого существа были такие выразительные глаза, он чахнул с каждым днем и вскоре умер; ужасная тоска овладела мной. Ведь это было первое убитое мной существо после смерти паши — с тех пор я никогда не покушался ни на одно животное или птицу и, надеюсь, никогда не смогу этого сделать.
